– Толково придумано, – покачал головой Берест.

Первый уступ Странствующего королевства, с его рыболовными колодцами, гаванями, полями и рыбными складами, постепенно уходил вниз. Вскоре они достигли второго уступа. Такие же узкие улочки. Тоже кое-где виднелись поля с черноземом, но чуть поменьше размером. Дома, снующие люди, торговые лавки. Говорили местные на испорченном гринвельдском. Хотя многое было понятно, здешний язык обрел иное звучание, какие-то слова несли другой смысл, какие-то были незнакомы вовсе. Впрочем, быть может, все было наоборот. Может, здешний язык был ближе к языку предков, а испорченным следовало считать гринвельдский.

Письменность тоже сильно напоминала гринвельдскую. Это Берест понял по указателям на столбиках, что стояли вдоль подъема.

Когда «корыто» поднялось до третьего уступа, Гунтрам взглянул на указатель и четырежды ударил в рынду. Два коротких, недолгая тишина, два коротких. Сверху откликнулись. Те же четыре удара. «Корыто» еще некоторое время ползло вверх, но уже медленней, пока не достигло рослого бородатого мужика с огромной копной кудрявых волос. Он держался могучими ручищами за какой-то рычаг и внимательно следил за «корытом». Затем резко надавил на рычаг, и снизу из щелей в пандусе поднялись обитые войлоком упоры. Предосторожность нелишняя: если канат оборвется, «корыто» заскользит вниз. Поначалу неспешно, но, учитывая, какой немалый путь проделан, оно успеет развить бешеную скорость.

– Кто это, Драд? – прохрипел здоровяк, кивнув на пленника. – Я думал, ты на «Тритоне».

– «Тритон» вернулся, – ответил Гунтрам. – Там и правда корабль был на горизонте. Но ветер слабый, боковой, нам не догнать. А он с того корабля сиганул.

– Вот как. Поскользнулся или спятил?

– Говорит, что в бегах. К нам податься решил. Ладно, я к хевдингу. Придержи тележку, мы скоро.

– Тут уже посыльные из трех харчевен. Вниз им надо, за устрицами.

– Ничего, пусть по лестнице топают.

– Долго это…

– Потерпят, если со мной связываться не хотят. Ну все, жди.

Улочки здесь были пошире. Мимо даже смогла пройти двухколесная повозка. Только двигал ее не мул, а человек, крепко державший в руках оглобли, жилистый и довольно резвый бегун. В тележке сидел человек, закинувший ногу на ногу; он наслаждался тем, что не надо утруждать себя ходьбой.

Несмотря на положение пленника и неопределенность дальнейшей судьбы, Берест с любопытством изучал каждую подробность чужой страны. Большинство строений было из совершенно незнакомых пород дерева. Причем некоторые дома были «живыми»: от балок отходили свежие ветки с листвой. Кое-где их, похоже, постоянно срезали. Пара домов даже плодоносила – с ветвей свисали яркие сочные плоды. Однако были дома и вовсе не деревянные. Со стороны могло показаться, что построены они то ли из камня, то ли из глиняных кирпичей. Но, проходя совсем близко, Берест увидел, что кирпичи были из ракушечника. Неудивительно, учитывая, что в ракушечнике плавающий остров нужды знать не мог. Мелкие морские твари, особенно морские желуди, облепляют днище корабля, и, если не чистить, корабль попросту пойдет ко дну. Наверняка несметное количество ракушечника скапливалось и на подводной части Странствующего королевства. Для Береста оставалось загадкой, как островитяне избавлялись от этой напасти.

Вскоре подошли к большому дому, как раз из ракушечника. У широких дверей стояла стража в черных дублетах, вооруженная боевыми топорами и небольшими круглыми щитами с внушительным шипом посередине.

– Гонец из гавани Кригса был? – спросил у стражников корсар.

– Да, Хардрад, – кивнул один из них. – Проходи. Хевдинг ждет.

Внутри было темно. Теперь сумрачный мир узких улочек казался просторным и солнечным. В жилище горели свечи, издававшие резкий запах. Пахло не пчелиным воском, а чем-то рыбным или вроде того. Убранство без изысков. Большой пустой стол у одной стены. Плетенные из крепкого тростника полки для свитков и книг – у другой. На полу кое-где разостланы тюленьи шкуры, такая же шкура на большом кресле, в котором сидел хевдинг восточного удела Эйн Торвард.

Судя по облику, он прожил на земле, а точнее посреди океанских вод, никак не меньше полувека. Суровое, обветренное лицо. Черная борода с седым клином посередине. Густые, вислые усы с серебряными украшениями на кончиках. Голова покрыта крупными кудрями черных волос с частой проседью. Одет он был в синий камзол из плотной ткани с воротом, украшенным акульими зубами.

Берест уставился на его ноги. На правой – высокий коричневый сапог, а вот левая… Ниже колена ноги не было вообще. Вместо нее сужающаяся книзу деревяшка.

– Приветствую тебя, Эйн Торвард, да бережет Ферл твой покой.

Корсар чуть поклонился. Молчаливые конвоиры повторили его поклон.

– Тебе того же, Хардрад, сын Гунта, – хрипло отозвался хевдинг. – Это и есть тот недоумок, что чуть не отправился к Ферлу?

«Похоже, морского бога Феролина здесь кличут Ферлом», – подумал Берест.

– Он самый, – кивнул Гунтрам.

Хевдинг поднялся и, прихрамывая, направился к ним. Когда он сошел со шкуры, деревянная нога застучала по дощатому полу.

– Рассказывай, – строго велел Торвард Бересту.

Пришлось начинать все заново. Берест рассказал и про то, что он скифарий, и про батрачество у лорда Моргана Тэлбота, и про то, как решил бежать на восток и нанялся на «Соленый ветер». Словом, все то, что уже поведал Хардраду Гунтраму.

Выслушав, Торвард вернулся в кресло. Задумался. Затем покачал головой.

– И как мне знать, что в твоих речах нет лжи, чужеземец?

– Послушайте, но зачем мне врать?

– Тебе лучше знать.

– Но я говорю правду!

– Замолкни.

Гунтрам поднял руку.

– Эйн, мы, может, пойдем? Мне на «Тритон» надо.

– Да-да. Людям твоим тоже?

– Им тоже.

– Что ж, тогда, чтоб не рассусоливать, скажу тебе вот что. Ведите его в северо-восточный удел. В гавань Торхена. И отдайте капитан-командору «Морского мамонта». Я бы это своим бездельникам поручил, но свободных людей сейчас нет. Латают крыши после того шторма.

– Отдать его на «Мамонт»? – Глаза Хардрада округлились от удивления.

– Именно так.

– И кем он там будет?

– Ты сам прекрасно знаешь.

Гунтрам вздохнул и задержал взгляд на Бересте. Затем снова обратился к Торварду.

– Послушай, хевдинг, но ведь он сам к нам пришел!

– Так обычно и поступают лазутчики! – рявкнул Торвард, снова поднявшись. – И мое слово ты слышал! Мне с ним возиться некогда! Ты не хуже меня знаешь, что нас теперь несет на восток! «Мамонт» отходит к Мамонтову острову на рассвете! Время не ждет!

Суть разговора ускользала от Береста, но ясно чувствовалось одно: ничего хорошего ему не светит. Когда они вновь оказались на улице, Гунтрам некоторое время смотрел на него с сочувствием, затем махнул рукой и зашагал к «корыту». Конвоиры повели пленника следом.