– Бабушку пожалела, вот и помогла. – Мила отвернулась, чувствуя, как горит огнем от смущения лицо, да еще эти провокационные слова старушки о женихе.

– Ты мне даже нравиться начинаешь. А тебе идет быть Люсенькой, – Алексей не спускал с Милы пристального взгляда.

– Размечтался! Не собираюсь я быть никакой Люсенькой. Это все временно.

– Понятно. Значит, как только выберешься отсюда, снова нацепишь на себя маску стервозы? – грустно заключил Алексей.

– А тебе больше нравятся девушки ненормальные? Может, мы подробнее поговорим об этом?

– О твоей ненормальности, что ли?

– О том, сколько мне придется притворяться. А лучше о том, как мне отсюда выбраться, чтобы вернуться в свою прекрасную прежнюю жизнь.

– Не все так просто, – вздохнул Алексей. – И не все так быстро. Если ты действительно Мила Миланская, то тебе в первую очередь нужно спуститься с небес твоего величия на грешную землю и попытаться выжить. А чтобы выжить, следует расслабиться и какое-то время плыть по течению, то есть притворяться Люсенькой.

– Этой деревенской дурочкой?

– Мы все дураки в некоторых своих поступках и мыслях. Между прочим, признав себя дурочкой Люсенькой, ты стала больше похожа на нормального человека, чем прежде, когда устраивала тут истерики.

Мила вдруг увидела себя со стороны, глазами Алексея, не испорченного надуманными светскими глупостями и пошлостями. Несомненно, она представлялась ему некой клоунессой с амбициями королевы и претензиями на звездную исключительность, а может, даже и шутом гороховым, призванным развлекать правителя и народ своими несусветными выходками. И все – ради чего? Чтобы возглавлять царство таких же, как она, шутов и комедиантов, которые торопятся жить, пока молоды, так как старость для них – все равно что смерть, ведь сегодня так по-светски, так модно быть молодым, красивым, богатым, успешным и знаменитым! А все остальные, кто не укладывается в эти рамки жесткого стандарта, – полнейший отстой, народ, одним словом, участь которого – завидовать им, избранным и великолепным.

– Мне страшно здесь оставаться, – сказала Мила. – Я чувствую себя куклой, которую дергают за ниточки. Меня ставят перед свершившимся фактом и предлагают найти выход, решить задачу с несколькими неизвестными: кто я, в своем ли уме, как вернуться в свою действительную жизнь и, наконец, что считать своей настоящей жизнью – то, что я про себя думаю, или то, что со мной сейчас происходит?

– Если ты все-таки и несмотря ни на что Мила Миланская, то следует задать себе лишь один-единственный и самый главный вопрос.

– Какой?

– Кому это выгодно – то, что ты здесь? Ответ – ключ ко всем разгадкам. Враги у тебя есть?

– Да полстраны завистников, а другая половина – врагов.

– Опять включила светскую диву? Ты вообще не слишком о себе воображаешь?

– Что тут воображать-то? Любая девушка хочет стать мной, любой юноша – моим женихом или любовником.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Ты действительно так думаешь или только пошутила?

Миле стало как-то не по себе: она сейчас говорила и думала как классическая тупая блондинка, как пуп земли, вокруг которого вертится планета. Нет, пора перекрашиваться. Что-то ей уже надоедает быть раскрученным брендом – блондинистой стервой Милой Миланской. К тому же Алексей ей явно нравится. Он совсем не похож на тех мужчин, которые в последнее время ее окружали, – влюбленных в себя по уши блондинозавров и брюнетозавров, надушенных и напомаженных, как барышни, нацепивших на себя всевозможные бриллиантовые висюльки-бирюльки и бабочки-платочки, кичащихся накачанными и идеальными, на их взгляд, физическими формами. Нет, он не из их числа. И Мила Миланская со своими стервозными выходками, похоже, совсем не в его вкусе.

«Ну конечно! – думала язвительно Мила. – Нам ведь больше нравятся деревенские дурочки! Вроде сумасшедшей Люсеньки».

– Нет, я так не думаю. – Мила сделала попытку не упасть слишком низко в глазах Алексея, однако ее взбалмошная натура все же одержала победу. – Но это же на самом деле так! Я действительно королева великосветского бомонда, звезда всех звезд. А потому вокруг меня одни завистники и враги. Кроме моего родного дядюшки, конечно. Я хочу, чтобы ты понял главное: Мила Миланская на самом деле – раскрученный бренд. А я настоящая – совсем другая.

– Понятно. Значит, то, что ты вытворяешь в своих телепроектах и глянцевых журналах, – это не ты, а только твоя оболочка? Тогда какая же ты на самом деле – лучше или хуже?

– Ну, если уж совсем честно, то, скорее хуже, чем лучше.

– Не ожидал от тебя такой самокритики. Право, не ожидал. Ты мне действительно начинаешь нравиться.

– Правда?! – удивляясь себе несказанно, обрадовалась Мила. Вот уж она никогда и представить себе не могла, что для нее хоть какое-то значение будет иметь мнение о ней какого-то лесного жителя – бородатого, косматого, а также необыкновенно симпатичного, милого и ужасно ей нравящегося.

– Правда-то она правда, да вот что теперь с тобой делать?

– Любить, – выпалила Мила неожиданно для Алексея, но еще более неожиданно для себя, выражая, видимо, далеко упрятанное тайное желание, в котором совсем не собиралась признаваться не только предмету неожиданной симпатии, но и самой себе.

И снова, уже который раз за день, лицо Милы покрыла краска смущения. Это же надо – она научилась стесняться! Первый и последний раз с ней такое приключилось в шестнадцать, когда парень, умница и красавец, «золотой мальчик» по происхождению, которого Мила выбрала для своей первой интимной близости, поняв, что нарвался на девственницу, заявил, что она фригидна и тупа, как дремучая деревенщина, и ему с ней невыразимо скучно.

Это сейчас она понимает, что он просто чего-то испугался. Может, того, что окажется несостоятельным перед чистотой и невинностью, так как прежде ему попадались только умудренные сексуальным опытом женщины? Она видела в его глазах и испуг, и ужас, и злость нежелания быть первым, потому и оскорбил он ее, выразив свое к ней презрение. Куда как проще быть многочисленным последующим без всяких обязательств.

Тогда она испытала такое сильное смущение, что закрыла ладонями пылающее лицо и так стояла, пока ее избранник на право быть первым не ретировался, унося ноги от неведомого и очень пугающего его своей чистотой целомудрия. И Мила поняла, что она не такая, как все, так как девчонки ее возраста уже давно получили права на взрослую жизнь. Они срочно избавлялись от своей невинности, как от какого-то постыдного изъяна в их прекрасных телах: кто-то в пьяном или наркотическом угаре, кто-то с первым встречным в туалете дешевого ресторанчика, который обходят стороной «золотые мальчики». И немедленно становились достойными представительницами своего элитного круга – хозяйками собственных тел, открытых для любого желающего оценить их прелести.

Миле было неловко и обидно, что она раньше не избавилась от этого никому не нужного свидетельства ее строгой нравственности, которая была предметом насмешек и издевательств в их кругу представителей «золотой молодежи» – детей сливок общества. Любой, кто не соответствовал неписаным правилам бесящегося с жиру избранного «золотого общества», автоматически становился изгоем. О времена, о нравы! Доказывать свою независимость и состоятельность на звание «золотой девочки» таким диким способом!