ничего подобного. Стала ли степень его отчаяния и страдания столь тяжела, чтобы утянуть его камнем на дно? То самое, откуда человеческая душа уже не поднимается? Он ведь не старик, ему всего 55 лет, он моложав, подтянут, здоров… Он знает, что такое потеря, страдание, и теперь-то имел полное право надеяться на новую жизнь, которую подарит ему Инга. Мог ли он уничтожить маленького гнусного злодея, когда понял, что тот именно таковым и является?

Пятое. Главное. Я не знаю, какой смертью на самом деле умер мой брат. Выпил ли он таблетки добровольно, потому что хотел свести счеты с жизнью? Или ему порекомендовали их как средство круто задвинуться? Или ему вообще их скормили под видом чего-то другого? Что это было: самоубийство, передоз или преднамеренное убийство? Почему его телефон не сохранил ни одного звонка от того, кто назначил ему встречу в наркоманском вертепе? Кем был этот таинственный незнакомец (или незнакомка)? Почему он (или она) не попал(а) на камеры видеонаблюдения? Как Стас вообще оказался в этой чертовой дыре?!

Я не заметила, как наступил вечер. Надо было выползать на улицу в поисках пропитания, но сама мысль о том, что придется идти в супермаркет и тупо пялиться в витрины, за которыми меня ничто не прельщает, повергала меня в уныние. Из раздумий меня вывела музыка из моего любимого «Пер Гюнта», и я даже не сразу поняла, что это звонит мой телефон.

– Привет, подружка, – раздался в трубке голос Сережи Винника, – как себя чувствует Феофан? Ты его предупредила, что кое-кто очень хочет его повидать?

– Феофан пользуется популярностью, – ответила я, – ты уже не первый, кто требует встречи с ним.

– Не понял… Как это возможно? Кто меня опередил?

– Тайка, – пояснила я, – и с этим ты уже ничего не поделаешь, она была вчера, и первое свидание досталось ей.

– Неприятно, конечно, но я попробую пережить, – притворно разочарованно ответил Сережа. – Слушай, я тут нашел такие суши, просто что-то с чем-то…

– А «что-то с чем-то» – это конкретно что с чем? – уточнила я.

– Да тут всякое… С угрем, с авокадо, с креветками, с икрой всякой японской…

– Бери что понравится, но учти, что сырое я есть не буду. Лучше всего копченый угорь, соленый лосось, авокадо…

– Я все понял.

Не сказать чтобы я так уж хотела видеть Сережу, но он был единственным, кто мог хоть что-то прояснить.

– Вставай, Фантик, к тебе гости! – Я взяла на руки мирно спящего котенка, потерлась щекой о его теплую со сна головку и была немедленно вознаграждена нежным поцелуем в нос.

Надо заметить, Фантику понравился новый дом, хотя у отца ему было, конечно, вольготнее – садовый участок, свежая травка, опять же мать и бабка… Хотя, может, они-то как раз радовали его не так уж и сильно, чувствуя, что все внимание хозяина достается маленькому члену кошачьей семьи. Кошки ревнивы. Так или иначе, Феофан быстро воцарился на новой территории, приноровился к лотку, определил себе ночное спальное место у меня под мышкой, днем он спал где понравится – иногда мне казалось, что он везде одновременно. Словом, освоил всю территорию, которой владел ныне без участия всяких там прочих кошек, будь они хоть сто раз его мамками или бабками. Он был такой радостный и веселый, что я вначале даже удивилась, ведь котенка оторвали от семьи. Но быстро поняла, что его радость в этом и состоит: у меня он почувствовал себя Главным и Единственным котом, безраздельно владеющим и мной, и всей приданной ко мне территорией. Не имеющим никакой конкуренции в виде мамушек и бабушек. Котик даже распушился пуще прежнего, стал похож на меховой шар, на котором сияли довольные голубые глаза.

Сережа оценил малыша по достоинству, и это меня вовсе не удивило: Фантик объективно был очень красивым котенком. Удивило меня другое. Феофан, только завидев нового гостя, проявил к нему недюжинный интерес и даже заглядывал в глаза. А когда мы уселись ужинать, вскарабкался к нему на шею (заметьте – не ко мне!) и оттуда взирал за ходом процесса, периодически выпрашивая подношение. Копченую рыбу котенку нельзя, поэтому Феофана приходилось обманывать, подсовывать ему разрешенные кусочки. Он делал вид, что не замечал наших ухищрений, и к концу ужина я поняла, что этот пушистый паразит решил навести в доме свои порядки. Маленькому своднику понравился Сережа! Более того, чертенок вознамерился устроить мою личную жизнь. Ему захотелось «полной семьи», как я понимаю. Ну и котенка я взяла у папаши!

– Допросил я твою Ингу, – сообщил Винник, прожевав кусок суши с угрем, – ох и дура. Ты прости, не хотел бы обидеть твоего папу, но удивляюсь, как такая бестолочь могла его увлечь всерьез.

– Так она все-таки вернулась из Турции?

– Ага, мы ее в аэропорту приняли. Загорелую такую, прямо всю из себя…

– В аэропорту? Какая галантность!

– Будешь тут галантным, если нет никакой уверенности, что мадам отправится по месту прописки.

– И чем она тебе не понравилась?

– Чисто внешне девушка пригодная, – ответил Сережа, – но опять же для разового использования.

– То есть от второго раза ты бы отказался? – съязвила я.

– Я бы и первый не освоил, – нашелся Сережа, – не мой тип. Красивая, но жутко глупая девка, я таких не люблю. Ты вообще с ней общалась когда-то?

Я задумалась. Общалась, конечно. Но как вспомнить, о чем мы говорили? И вообще можно ли это вспомнить?

– Ну да, общалась, но я же с ней не дружила, боюсь, что с характеристикой личности выступить не смогу.

– Ну тогда я тебе сообщу, что Инга женщина глупая и очень корыстная. А если ты этого не заметила, значит, она усиленно старалась произвести на тебя впечатление.

Я ждала продолжения рассказа, но Сережа замолчал.

– Чего молчим, кого ждем? – не выдержала я.

– Размышляем, достойна ли ты моего царского подарка, – заявил он, – или лучше потомить тебя неизвестностью.

– У меня текила есть, – я робко закинула удочку.

– Ладно, валяй, доставай свою текилу, так и быть, я сегодня добрый, меня легко уговорить.

По утверждению Инги, о смерти Стаса ей ничего не было известно, и она даже пустила скупую слезу, когда