успеют… Я результатов от такой работы не жду… Я, простите за выражение, жесткий реалист и прогматик… — яблоко скрипнуло на его зубах. — Я-то не пропаду, дай только выкарабкаться из этой передряги, что у «Двины» приключилась — я еще под окнами Анарина погужу сиреной собственного белого «мерседеса». Честно заработаю! Сейчас возможности появились…

— Причем здесь «мерседес»? О чем вы? — немного всполошился Кирилов, все это начинало немного походить на горячечный бред.

— Это так, к слову! Наши с Анариным счеты… Понимаешь, не купился я в одной истории, пахнущей копчушкой… А «мерседес» можно было купить — денег бы хватило.

По губам Олонцбва начала блуждать странная улыбка, похоже ему становилось хуже и он был не в себе.

— Где Орловский? — поспешил с вопросом Кирилов, но Олонцов, кажется, уже не понимал его. — Тралянов! — вдруг громко вскрикнул он, заслоняя глаза будто бы от яркого света. — Уходи, не трогай мою машину…

Олонцова тотчас оказалась у постели мужа, а Кирилов поспешно вышел в коридор.

— Скажите, что с ним произошло? — Кирилов подсел к столу, на котором в свете лампы виднелись страницы институтского учебника по анатомии.

Девушка поправила выбившийся из-под шапочки локон, машинально перелистнула страничку учебника.

— Его сильно помяло. А что вы хотите, доктор? Наезды на пешеходов всегда заканчиваются переломами с обширным кровоизлиянием во внутренние органы. Наехали на него со спины. В районе поясницы обширная гематома…

— Как наезд? — Кирилов не верил своим ушам. — Где это произошло? Позавчера вечером — у «Двины»? На углу перекрестка?

— Видите, даже вы знаете…

— Да, но я не предполагал, что они, — он сделал заметное ударение на слове «они», — могут пойти на это… Хотя стрельба из пистолета, это уже кое-что… Скажите, — он пристально посмотрел в глаза девушки, — кто к нему приходил сегодня?

— Сегодня? — она подняла чуть раскосые глаза к потолку и задумалась.

— Меня интересует женщина. Опишите, как она выглядела…

— Как выглядела? — медсестра скривила тонко очерченные губы. — Обыкновенно: красное платье с крупными кораллами, волосы крашеные, косметика. На груди глубокий вырез и оборочки, чуть ниже колен подрезано — так, знаете, по последним рекомендациям «Бурды». Вот и все! Мне кажется, что она не местная… Но это одни предположения — я не гарантирую.

До гостиницы Кирилов шел пешком. Он перестал замечать ветер, снег и непогодь. «Для чего нужно было Орловскому встречаться со мной и одновременно с Олонцовым? Ладно, со мной — мы не виделись черт знает сколько времени… С Олонцовым ведь он встречался накануне. Более того, Олон-цовская история, если судить по его рассказу, уже не имеет непосредственного отношения ни к этому Часовщику, ни к Джиняну с Евсеевым. Это его собственная олонцовская история… Правда, все эти истории сходятся на одном человеке — генерал-майоре Анарине… Что, если предположить — Олонцов сначала рассказал историю своего изгнания из милиции, а потом, узнав что за человек Орловский, доверившись ему, решил передать ему какие-то важные документы. В таком случае, если встреча не состоялась, а документы были при нем — они изъяты вместе с одеждой и хранятся в больнице… Достоверно? Вполне! Но в таком случае скорее всего их забрали и передали в милицию… Вряд ли Анарин не предусмотрел этот ход — зачем оставлять документы против себя в чужих руках…»

Пораженный внезапной догадкой, Кирилов даже остановился: «Господи, как же я раньше об этом не подумал? Конечно, у Сергея были при себе документы, принадлежавшие Джиняну и Евсееву — блокнот или портфель обязательно должен быть! Из номера уходил он стремительно и без портфеля — с ним в руках не пробраться по той приступочке за окном… Где же документы… Неизвестно… И еще — что это за дама то и дело появляется и исчезает на горизонте? Кафе, самолет, гранки у Евсеева, посещение Олонцова в больнице…» Кирилов задрал лицо к небу — черному и непроглядному — ис наслаждением несколько мгновений ощущал разгоряченной кожей прикосновение падающих снежинок.

Раздевшись в номере, он мельком посмотрел в сторону соседа — тот сидел и с подчеркнутым спокойствием читал газету. В его внешнем облике было некое несоответствие, и Кирилов наметанным взглядом его сразу же отметил — слишком красными, словно от мороза, были щеки, не до конца успокоилась после быстрой ходьбы грудь.

— Буфет до скольки работает? — Кирилов вплотную подошел к нему. Тот посмотрел на часы. Юрий Николаевич сразу же отметил, что установлены они на местное время, а сам Кирилов стрелки оставил на московском…

— Пятнадцать минут как закрылся — четверть двенадцатого…

— Вот, досада… — пробормотал Кирилов будто бы в нерешительности. — Придется побеспокоить знакомого с девятого… У него, наверняка, найдется, что перекусить…

Войдя в лифт, Кирилов сначала нажал кнопку девятого, а затем сразу же первого этажа. Между седьмым и девятым ему послышались торопливые шаги поднимающегося вверх человека. Сомнений не оставалось — сосед слишком настойчиво проявляет интерес к Кирилову. Вверх он уже поднимался пешком…

На третьем, ремонтном, по-прежнему царила тишина. Вдоль стен в беспорядке громоздилась мебель, а настежь открытые двери номеров исторгали в пространство удушливые запахи лаков и красок. На этот раз Кирилову не составило большого труда пройти насквозь коридор, свернуть в боковой пролет, ведущий к пожарной лестнице, и подойти к завалу из кроватей и стульев. За баррикадой, так и не разобранной с того самого злополучного дня, угадывалась застекленная дверь…

«Несомненно, самое ценное Сергей должен был прихватить с собой — это ценное должно быть сравнительно небольшого размера… Не чемодан и, конечно, не портфель… Папка с бумагами? Тетрадь? Блокнот?.. Пробегая по узкому коридору, обрушивая за собой мебель, грозящую вдогонку ударить по спине, он экономил минуту, другую, чтобы спрятать это самое нечто… Хотя, это все не больше, чем простые рассуждения. Все могло быть иначе…»

Разбирать завал Кирилов не стал. Аккуратно, опираясь то на один, то на другой угол выступающей мебели, он без особого труда пробрался к двери. Она была заперта на щеколду. Легкое движение руки — и за ней оказалась сравнительно тесная площадочка и глубокий многопролетный лабиринт, ведущий на улицу. Кирилов осторожно, подсвечивая себе спичками, пошел вниз. Дверь первого этажа имела плачевный вид: похоже, ее лишь недавно заколотили — в свете спички блеснули свежие шляпки гвоздей, но на полу у самого порога небрежно валялись так и не убранные кусочки отколовшейся от стен штукатурки, желтоватые полоски щепы…

«Вот уж, действительно, чем меньше думаешь — тем меньше понимаешь, а чем больше думаешь — тем больше не понимаешь… Как же он ее вышиб?.. Сергей отнюдь не цирковой силач… Плечом? Или, может быть, с разбегу?»