Шеф сидел за столом, набычившись, красный и толстый, как астраханский помидор, и смотрел на вошедшего взглядом, полным такой ненависти, что Костромин ощутил, как на нем дымится костюм.

– Артур Виленович, вызывали?

– Вызывал, вызывал. – Голос управляющего был подозрительно тих, почти ласков. – Ну, и как у тебя идет расследование? Нашел пропавшие деньги?

– Артур Виленович, вы же понимаете, все непросто! Я со своей стороны делаю все возможное…

– Все возможное?! – заорал шеф так, что с полки свалился сувенирный хрустальный кубок и разбился вдребезги. – Все возможное ты делаешь?! А ты, козел, знаешь, что дружок твой Строганов жив-здоров и по городу шляется?

– Что вы, Артур Виленович, – забормотал Костромин, – это невозможно… Он же погиб, в машине сгорел напрочь… Прямо здесь, все видели… На глазах свидетельницы… Этого никак не может быть, чтобы он жив…

– На глазах свидетельницы, так ее разэтак! Свидетельница – его девка, весь банк про это знает, она не только покажет, что смерть его видела, она покажет, что он из мертвых воскрес, если он ей велит! Я когда еще сказал ее в работу взять, а ты, так твою разэтак!

– Артур Виленович, поясните, пожалуйста, откуда такая информация, что Строганов жив! – лебезил Костромин.

– Откуда-откуда! – Шеф начинал понемногу отходить, выбросив, видимо, излишек адреналина. – От верблюда! Следователь прокуратуры со мной разговаривала, Громова: оказывается, у них есть сведения, что Строганова видели позавчера, живого и невредимого.

– Где его видели? – спросил Костромин сухим деловым тоном.

– В почтовом отделении, почти рядом с домом, как говорится, по месту жительства. Корреспонденцию получал до востребования.

– Достоверны ли эти сведения? – позволил себе усомниться Костромин. – Даже если допустить, что Строганов действительно жив, – Костромин произнес эти слова с интонацией сугубого недоверия, – то неужели он пришел бы получать корреспонденцию под собственным именем, да еще рядом с домом? Ведь его кто угодно мог опознать – жена, соседи… Кроме того, ведь был же труп в машине!

– А кто тебе сказал, что это был его труп? Положил вместо себя бомжа какого-нибудь, а сам смылся!

Юрий Костромин, много лет отработавший в так называемых «компетентных органах», никогда не выдавал своих эмоций – он не краснел, не бледнел, не заикался; но одно внешнее проявление стресса он так и не научился контролировать. Когда он нервничал, у него потели ладони. Вот и сейчас, при последних словах управляющего, его ладони предательски покрылись испариной. Никак не выдавая волнения ни голосом, ни мимикой, он сказал управляющему:

– Все происходило на улице, днем… нет, не могу себе представить, чтобы он успел выскочить из машины и заменить себя другим человеком! Но теперь это уже не проверишь…

– Почему же не проверишь? Ты из себя дурака-то не строй. Следовательша… как ее… Громова уже получила санкцию прокурора на эксгумацию трупа.

– Вот даже как! Но ведь там все сгорело!

– Ну почему же все… зубы-то наверняка остались, а по зубам человека элементарно опознать можно… Он же лечился у зубного, там карточка есть, все написано – где пломба, где коронка… Так что, Юра, если дружок твой жив, – управляющий с явным злорадством сделал ударение на слове «дружок», – мы это уже послезавтра узнаем, и будем сами его искать!

– Артур Виленович, очень хорошо, что следствие стронулось с мертвой точки, я этому искренне рад. – Произнося эти слова, Костромин как бы ненароком отошел за сейф, где управляющему его не было видно, и вытер руки носовым платком – на тот случай, если он удостоится «высочайшего» рукопожатия.

– Вот ты мне и скажи – где твой дружок закадычный зубы лечил. Ты ведь по должности все про всех знать должен, а уж про него-то и подавно: небось все вместе делали – и в баню, и по бабам, и к зубному.

– Разумеется, я знаю. Кстати, мы с ним в разные поликлиники ходили, я – в «Меди», а он – в «Стому».

– Вот и славно. Завтра его, любезного, откопают, ты сообщишь… как ее… все фамилию забываю… Громова! Ты ей сообщишь, что дорогой покойник лечился в «Стоме», а там уж она пусть разбирается – сам он в машине сгорел или исполняющий его обязанности неизвестный. И учти, Юра: если в машине не Строганов сгорел, – управляющий снова поднял на Костромина тяжелый взгляд, – ты у меня пожалеешь, что на свет родился.

Костромин беспокоился напрасно – Артур Виленович на прощание руки ему не пожал, а просто отпустил кивком головы. После его ухода управляющий задумался: раньше он никогда так много с Костроминым не общался и теперь его терзал вопрос – от природы ли тот такой дурак и Строганов привел его в банк, чтобы иметь преданного человека, или Костромин весьма неудачно притворяется полным идиотом и размазней, чтобы свалить потом все дело на него, управляющего, и выставить его перед хозяевами денег в невыгодном свете. Он вызвал свою личную охрану и приказал в ближайшие два дня не спускать глаз с Костромина, а после этого еще долго сидел в кабинете, мрачно насупив брови.

Следователь Громова послала своего молодого сотрудника Диму Вострикова в стоматологическую фирму «Стома» за зубной картой покойного Строганова. Дима приехал в эту фирму не без мелкой внутренней дрожи – он, как и большинство настоящих мужчин, с детства ужасно боялся зубных врачей. Сейчас его страх был совершенно необъясним: он не собирался лечить свои зубы, в этой фирме ему лечиться просто не по карману, но от правды никуда не денешься – Дима боялся.

Помещение фирмы было отделано с пугающей роскошью. Подвесной потолок чуть ли не золотой, отделка стен вызывала в памяти сказки тысячи и одной ночи. Дима робко вошел… в обычной поликлинике это называют регистратурой, но в данном случае такое вульгарное слово было явно неуместно.

Очаровательная девушка, в чем-то на Димин неопытный взгляд, не то от Диора, не то от Кардена, стилизованном под белый халат медсестры, вспорхнула ему навстречу с ослепительной улыбкой. Правда, разглядев Димин неказистый костюм, девушка поубавила сияния.

– Чем я могу вам помочь?

– Я… вот. – Дима очень смутился при виде красавицы и всего этого великолепия, покраснел и полез в папку за предписанием об изъятии медицинской стоматологической карты.

При виде официальной бумаги с солидной круглой печатью лицо девушки прошло ряд сложных трансформаций. От дежурной радостной улыбки при виде потенциального клиента (пусть даже не очень яркой по причине скромности его костюма) лицо ее перешло к мимолетному хорошо закамуфлированному испугу (кто ж это? инспектор? санитарный, пожарный или, не дай бог, налоговый?) и, наконец, к полному разочарованию, когда она поняла, что перед ней и не клиент, и не инспектор, а самый что ни на есть обыкновенный полицейский.

Быстро пробежав глазами предписание, она вернулась к своему столику и включила переговорное устройство.

– Девушка, вы проверьте, – пробасил ей еле справившийся со своим голосом Дима, – был ли Строганов А. В. вашим пациентом?