…Лавируя меж устилающими палубу мёртвыми телами, адмирал Дориа добрался до кучки связанных пленников. Окинул презрительным взглядом. Всмотрелся пристальнее. Наморщил лоб, припоминая… Но ведь это же…

– Ах вот ты где! Попался, негодяй!.. Ну всё, теперь не отвертишься!..

…Осенью того же 1298 года трепещущий узник стоял перед высоким генуэзским судом.

– Подсудимый Марко Поло, вы обвиняетесь в ужасающем преступлении: распускании гнусных и клеветнических слухов о том, что Италия не является исторической родиной пасты. Поступил сигнал: видели вас похваляющимся, будто именно вы привезли сюда пасту из Китая. Признаёте ли вы себя виновным?

– Нет-нет! Конечно же нет, что вы!.. Меня подставили!.. Сейчас я вам всё-всё как на духу и без утайки расскажу. Дело, значит, так было: приходят ко мне однажды папа мой и дядя. Говорят: «Мы тут опять в Китай ненадолго, лет на десять, собираемся. Поедешь с нами?» Ну а мне чего не прогуляться? Поехал, конечно. Ехали мы, стало быть, ехали и наконец приехали. А там, в Китае, никаких китайцев-то и нет. Вместо них в Пекине хан Хубилай сидит. Синьор во всех отношениях приятный, но монгол. Он как раз Китай завоевал. Я к нему захожу, здороваюсь, представляюсь… А он мне такой: «Посол ты, о незваный гость из дальних стран!» Ну я у него двадцать лет послом и отработал.

– Подсудимый, не отклоняйтесь от темы. Нас интересует паста.

– Так а я про что? Говорю ж: там монголы сплошные были. А они кочевники, зерно не выращивают. Откуда ж у них пасте взяться? Да и потом, ну ерунда ж это полная. Вот вы хоть кого спросите: хоть древних греков с Сицилии, хоть арабов оттуда же, хоть чуть менее древних римлян… Да этрусков тех же, этрусков!.. Все враз подтвердят, что пасту они придумали…

– Что?!..

– Ой, простите, хотел сказать: мы придумали. Те, кто в Италии живёт. А ежели лет двести пятьдесят потерпите, так сможете Екатерину Медичи допросить. Её из Флоренции в качестве королевы Франции экспортируют. А вместе с ней заодно и пасту. И вилку ещё. А то уж больно смешно ей будет смотреть, как французские аристократы спагетти руками есть пытаются. Ну а дальше уж по всему миру придумка наша разойдётся.

– Ладно, допустим. Но как вы объясните причину появления касающихся вас слухов?

– Так это, как всегда и во всём, американские империалисты-капиталисты виноваты. В конце 30-х годов XX века захотят они на рынке Соединённых Штатов побольше пасты продавать. Экзотичности и романтизму своему товару добавить. Вот в рекламных целях порочащие мою репутацию слухи и распустят. Зацепятся за мой рассказ о саговой пальме, из которой индийцы лапшу делают, да и примутся на всех углах кричать: Марко Поло, дескать, такой глупый был, что пасту никогда не видел и потому пальмы от растущих прямо из земли спагетти не смог отличить. И даже кино про это снимут. Меня в нём Гэри Купер играть будет. Но вы ему не верьте. За исключением того, что я такой же, как и он, красавец, всё остальное там – наглое враньё!

– Что ж, заслушав доводы защиты, высокий генуэзский суд постановляет: признать подсудимого невиновным и приговорить к двухлетнему тюремному заключению.

– Но… Как?!.. За что?..

– Пфф!.. А как ты хотел? Быть венецианцем в Генуе – уже само по себе тяжкое преступление. Да не переживай ты так. Сидеть с комфортом будешь. Товарища тебе дадим, Рустикелло звать. Он тоже закоренелый преступник: посмел в Генуе пизанцем быть. Но безобидный, всё книжки сочиняет. Ты ему про свои путешествия расскажешь, а он и запишет. Мы, видишь ли, в скором времени, лет через двести, планируем паренька одного нашего местного отправить морской путь в Индию искать. Так ему опыт твой шибко полезно изучить будет… Ладно, хватит разговоров. Стража, увести!.. Высокий генуэзский суд объявляет экстренный перерыв на обед! Ещё не хватало, чтоб из-за всякой ерунды паста остыла.

***

– Колумб приехал, Колумб приехал!..

Генуэзцы со всех ног спешили в порт. Всем была охота послушать байки о дальних странах да поглазеть на заморские диковины.

– Ну?!.. Рассказывай! Как там Индия? Что видал, кого встречал?

– Индия – хорошо. Видел много инд… кхм-кхм!.. цев, – сказал великий мореплаватель, слегка покраснев.

– А привёз-то, привёз нам чего?..

– Привёз я вам, генуэзцы, чудо чудное, диво дивное. Зверя вкусного и питательного, porcellino d’India – «индийским поросёнком» прозывающегося.

– Сдаётся нам, Колумб, ты слишком долго плавал, – сказали генуэзцы, осмотрев зверя. – Успел позабыть, как поросята выглядят. Ты всерьёз полагаешь, что из этого хомяка-переростка можно делать прошутто? Давай-ка забирай свою свинку и увози откуда взял. В море. Там ей самое место. А нам такое больше не подкладывай. Ещё есть что?

– Вот. Трава целебная, все хвори врачующая. Табак. Его курят.

– Колумб, ты издеваешься? – спросили генуэзцы, едва справившись со всеобщим приступом кашля. – Ладно, памятник мы тебе, так уж и быть, поставим. Как выдающемуся одногорожанину. Но больше так не делай. Хоть что-то нормальное у тебя есть?

– Помидор. Вкусный. Нет, правда. Честное слово!

– Так, понятно всё. Отравить нас удумал. Слушайте, а давайте эту красную пакость неаполитанцам отдадим, а? Посмеёмся хоть.

Неаполитанцы о колумбовских шутках наслышаны не были, потому помидоры безбоязненно попробовали. Поскольку же людьми они были бедными и вместо тарелок для сервировки еды использовали хлебные лепёшки, то неожиданно для самих себя изобрели пиццу. Точнее, неаполитанскую пиццу. Хотя остальным жителям Италии слово это было вполне известно, но называли они им сладкий торт. В Неаполе же пицца превратилась в основной продукт питания. Ели её все. От бедных рыбаков – бедных настолько, что в рецепт их фирменной пиццы «Маринара» не входила рыба – до неаполитанского короля Фердинанда Бурбонского, которого можно было частенько увидеть в очереди перед пиццерией в ожидании свободного столика. Поначалу бегать туда ему приходилось инкогнито, ибо супруга его, Мария Каролина, была австрийской принцессой и плебейского, по её мнению, пристрастия мужа к заведениям общественного питания не одобряла. Но потом и она пиццу распробовала. Да так, что открыла собственную пиццерию прямо во дворце. И там за ломтём пиццы днями напролёт обсуждала со своей лучшей подругой леди Гамильтон сложные и запутанные отношения последней с британским адмиралом Нельсоном.

На беду Бурбонов, о пристрастии неаполитанцев к пицце прознал председатель совета министров Сардинского королевства граф Кавур.

– Возмутительно! – сказал он своему шефу, королю Витторио Эмануэле Второму. – Они там целыми днями сладкие торты едят, а у нас на войну с австрийцами не хватает.

– Торты, говоришь?.. Может, у них просто хлеба нету? – задумчиво пожал усами Витторио Эмануэле.

Кавур монарху возражать не стал, но втихомолку послал в Неаполь Джузеппе Гарибальди, наказав Бурбонов прогнать, а торты у них реквизировать в пользу новой, объединённой под его, Кавура, управлением, Италии. Гарибальди задачу выполнил с блеском и Неаполь у Бурбонов отобрал. Временную ставку своего верховного оккупационно-освободительно главнокомандования он расположил в пиццерии, ибо помещение иного назначения в Неаполе сыскать было затруднительно. Тут Гарибальди тоже пиццу распробовал и – вместе с подъехавшими на огонёк Кавуром и Витторио Эмануэле – принялся поглощать её в столь неумеренных количествах, что во всех бывших бурбонских владениях начался голод. Голодать неаполитанцы не любили, потому сели на пароходы и уплыли в Америку, где со спокойной душой вновь занялись привычным делом: начали открывать пиццерии. Так что о существовании пиццы в нынешнем смысле этого слова граждане Соединённых Штатов узнали практически одновременно с жителями северных регионов Италии.