— Кто приблизится того поразит молния! — расслышал ее голос и усмехнулся. Отважная маленькая дурочка. И в руках у нее обычный камушек.

— Ведьма снова спаслась дождем, угрожает стихией!

— Дождь кончится, и мы сожжем тебя дотла! Как и отродье дьявола на твоих руках!

— Вы с ума сошли?! Это младенец, которого вы искали! Он жив. Вы что не видите? Вы совсем озверели?

— Ты уже провела свой ритуал. Это исчадие ада, а не младенец!

— Она скормила ему сердца тех других иначе почему он до сих пор жив?

— Сука бесчувственная!

— Тварь! Ее бабка сжирала детей об этом все знают!

Кто-то бросил в девушку грязь, и я увидел, как Элизабет развернулась спиной, закрывая собой ребенка, как вжала голову в плечи, когда комья посыпались со всех сторон.

— Прекратить самосуд! — крикнул я, — Именем герцога Ламберта приказываю прекратить бесчинства иначе я обезглавлю каждого, кто посмел! Ваши головы будут украшать дорогу в Адор!

Несколько человек развернулись ко мне. Я увидел, как они оторопели, как на их лицах отразилось недоумение и посмотрел на нее, на то как широко распахнулись глаза и в них не было обжигающей душу ненависти. Они заблестели влагой, заблестели так… как будто она мне рада.

— Господин приехал.

— Его Светлость…

— О Боги! Что теперь будет?!

И в это мгновение я ощутил, как каменеет мое тело, как кровь стынет в жилах и гнев превращается в ядовитую смесь, обжигает мне вены. У их предводителя на пику насажена голова Гортрана. Я взревел, и они все обернулись ко мне, застыв от ужаса и раскрыв рты.

— Это не Его Светлость — это Сатана в его обличии! Она заколдовала нас, и мы видим то, чего нет на самом деле!

Заорал какой-то мужлан и поднял кверху руку с топором. Я узнал в нем сына главного кузнеца. Того самого у которого Карл выковал свой меч, инструктированный самоцветами из шахт Блэра.

— Да! Герцог сейчас на юге! Незачем ему сюда ради ведьмы ехать!

— Убить Сатану! Как только мы пронзим ему сердце он исчезнет! Так она нам говорила! Она знает!

Они развернулись и ринулись ко мне, а я что есть силы заорал:

— Элизабет беги к лесу!

Давайте твари больше половины из вас я отправлю прямиком в ад. Обнажил меч и направил коня в самую толпу. От осознания, что они могли убить ее меня подбрасывало в седле и ярость застилала глаза черной пеленой, я взмахивал мечом и рубил, я колол и резал как обезумевший. Чувствуя, как брызжет кровь мне в лицо, как она капает мне за воротник и орошает мои руки смертью. Они сами за ней пришли сюда — они ее встретили.

Но обезумевших было слишком много, они оттесняли меня к ограде, отрезая пути к отступлению, прижимая все сильнее, наступая как будто отряд заколдованных или загипнотизированных животных. Конь жалобно застонал и начал заваливаться на бок из его шеи торчал топор и кровь ручьями потекла на землю. Отпрыгнув в сторону, чтобы не оказаться погребенным под тушей, я вонзил меч в первого, кто попробовал на меня наброситься. Они как не в себе. Как заговоренные или зачарованные. Словно нечто иное управляет ими.

— Смерть Сатане!

Скандировали мятежники и наступали, окружив меня плотным кольцом. Я понимал, что срублю еще несколько голов, а после меня насадят на пики. Мне с ними не справиться. Кто-то запустил вилы и пригвоздил мою руку с мечом к деревянной ограде. Клинок выпал со звоном на землю. Голову чуть выше виска обожгло и глаз затек кровью.

«— Когда я впервые тебя увидела, то подумала, что ты самый красивый мужчина во вселенной.

Ее лицо совсем близко и волосы щекочут мне лоб и шею. Она склонилась надо мной, опираясь на руки и я ощущаю сумасшедший запах ее кожи, вижу вблизи искры света в изумрудной зелени, окаймленной длинными пушистыми ресницами. Слово красота можно было бы заменить ее именем и ослепнуть от этой близости.

— Твои глаза были похожи на грозовое небо после дождя, когда темно-серые клочки просвечивают пронзительную синеву. И мне захотелось любить их. Любить твои глаза. Если ты умрешь я умру вместе с тобой. Я буду любить тебя до самой смерти… и даже после нее. Обещаю тебе… Нет. Клянусь!».

Топор врезался в деревянную изгородь возле скулы, и я дернулся в сторону, зажимая ладонью чье-то горло, впиваясь пальцами, раздирая кожу. Под предсмертный хрип сдавил кадык до хруста. Еще одного за собой утащу в бездну. Беги, Лиза, бегииии! Спасайся!

— Убить Сатану!

Их рожи задавили меня, запыхтели перед затуманенным взглядом смрадным дыханием. Я не сразу понял, что произошло, но ослепительный столп света рухнул с неба в землю, серебренным копьем, взметнув белые искры в разные стороны, расшвыряв мгновенно обуглившиеся тела в стороны.

— Ведьма! Проклятпааааяяяяя! Молнии падают с неба на наши головы! Молитесь! Да изыдет сатана!

Послышался топот копыт и вопли, вперемешку со звоном металла.

— Освободить герцога! Рубите ублюдков!

— Брать живыми! — крикнул я, услышав голос Чарльза и почувствовал, как темнеет перед глазами, и я сползаю по ограде на землю.

Чарльз, кричит и размахивает руками, они несут кого-то в сторону леса. Позади них полыхает мельница и я понимаю, что это конец. Там все сгорело дотла. И сердце тревожно бьется… я всматриваюсь вдаль, и оно бьется все оглушительней, все сильнее. Передала уснувшего младенца Мардж и подхватив юбки бросилась им навстречу и внутри все дрожит и немеет. Мне тяжело дышать и под ребрами болит и ломит от предчувствия. Почти врезалась в Чарльза, встретилась с ним взглядом, тяжело дыша, глядя расширенными глазами то на своеобразные носилки, то в глаза главнокомандующему.

— Что с ним?

— Два ранения. Одно пустяковое и одно возможно смертельное вилами в бок.

Сказал и у меня самой в боку закололо, накатило вначале жаром до липкого пота, а потом холодом обдало. И мысли о том, что в этом проклятом мире у меня нет ни единого шанса его спасти. Что он обречен… а вместе с ним наверное и я.

— Дайте посмотреть!

Чарльз кивнул солдатам и те опустили накидку с лежащим в ней Морганом на землю. Я упала на колени, лихорадочно расстегивая пропитавшийся кровью камзол, раздирая дрожащими пальцами рубашку и отшатнулась в сторону, чуть не закричала от понимания, что рана действительно смертельная и кровь хлещет из дыр непереставая, пачкая мне подол платья и руки. Со стоном посмотрела на горящую мельницу. Все лечебные травы, сорванные возле дуба, там остались. Я уже не успею сорвать и заварить новое зелье. У меня нет на это времени. У него нет на это времени. Мое дыхание останавливается, мне кажется я не могу сделать ни единого вздоха. Прижала пальцы к шее, прощупывая пульс и на Чарльза смотрю, потом на солдат.

— Лекаря надо, да? — тихо спросил растерянный главнокомандующий.