Отрицательно качнула головой. Не поможет ему лекарь. Никто не поможет. Он кровь теряет так стремительно, что это дело нескольких минут. Он умирает.

— Уйдите…, - не узнавая свой голос, — все уйдите. Я хочу остаться с ним наедине. Уйдите! — крикнула, чувствуя, как слезы обжигают глаза и с нескольких деревьев резким порывом ветра сдернуло сухие ветки они попадали на головы солдат. И они попятились назад в сторону леса.

Я склонилась над Морганом, трогая его бледное лицо, залитое кровью из раны на лбу. Меня окутывает паникой и ладони прижимаются к холодной груди, ощущая слабое биение сердца. И эти раны. Жуткие, разрывные, возможно задеты внутренние органы. Ему никто не поможет. Ни одна душа. Даже в моем мире его б не успели довезти до больницы. Это конец. Повернула голову, чтобы посмотреть на Чарльза и воинов, в глазах все рябит из-за тумана, дыма и слез. Они растеряны так же как и я, смотрят на меня с какой-то надеждой и даже страхом. А я перевела взгляд на лицо герцога… такое до боли родное лицо. Бледный, кожа приобретает серый оттенок от кровопотери и синеют губы.

«У тебя есть несколько минут… всегда есть несколько минут вернуть душу и исцелить тело» — этот голос внутри меня похож на мой собственный.

«Но каждый раз когда ведьма это делает она теряет кусок своей жизни и никто не знает какой….Думай прежде чем возвращать их… думай… думай… думай….Смерть не ошибается никогда… и ей надо платить»…последние слова голос произнес шепотом и затих как будто прошуршали сухие листья.

— Как?! — В отчаянии крикнула я, глядя в пустоту, — Как вернуть? Кааааак, черт тебя раздери?!

Я чувствую сердце под моими ладонями, и оно бьется все тише, а грудная клетка поднимается все слабее и медленнее. Вся трава залита его кровью, и я закрываю раны ладонями, не давая ей течь, всматриваясь в его лицо.

— Забирай, — шепотом, — забирай мою жизнь. Я согласна заплатить. Отдай его мне. Кого надо просить? Дьявола? Демонов? Кого? Заклинаю все силы ада сделать это! Совершить обмен! Я согласна!

Порывы ветра усилились и мне показалось как по освещенной луной траве мечется тень, скользит, приближаясь к раненому герцогу, ползет, перебирая черными хаотично мечущимися щупальцами. Тень подобралась к нам и я, тяжело дыша смотрю на нее, продолжая зажимать раны руками, чувствуя, как от страха стучат мои зубы. Только я вижу это черное пятно или… или другие его тоже видят? Пятно метнулось ко мне, и я замерла ощутив, как нечто ледяное просочилось через поры кожи и потекло по моим венам, замораживая кровь. Оно во мне и все краски жизни вдруг исчезли, погасли, вытягивая из меня радость, вызывая мучительное желание умереть, вызывая адскую боль, но не в теле, а внутри, как будто меня кромсают ножницами до мяса, и я при этом не могу произнести ни звука. Подушечки пальцев немеют их начинает печь словно я поднесла руки к огню и сводит кисти, раздвигая силой пальцы в стороны, скрючивая их судорогой. Мне кажется они в огне, кажется я погрузила их в чан с кипящим маслом, и я с диким ужасом вижу, как они светятся изнутри, как становятся похожи на раскаленное до бела железо и от них исходит ярко-огненное свечение, оно впитывается в тело герцога, просачивается под одежду, заставляя его тело дрожать и подергиваться. Все мое тело дрожит вместе с телом Моргана. Нас трясет в унисон и через обоих проходят разряды оранжевого электричества. У меня болят глаза от яркости свечения, мне кажется я ослепла и голову разрывает от сильной боли. Постепенно жжение стихает, боль отступает, рассеивается, отпускает схваткообразно, то сильнее, то слабее. Судорога покалыванием освобождает вначале локти, потом кисти рук, потом ладони и наконец пальцы. Я приоткрываю тяжелые веки и смотрю на затянувшиеся раны в боку они закрываются на глазах, срастаясь, слипаясь кусочками ткани, заживляясь обращаясь сначала в ярко алые шрамы, а затем в светло розовые и исчезая совершенно.

Обессилев упала ему на грудь, прислоняясь тяжелой головой к прохладной коже. У меня больше нет сил пошевелиться. А сердце не бьется… и я не могу даже закричать. Только прикрываю веки и мне самой хочется умереть…

«Твои глаза были похожи на грозовое небо после дождя, когда темно-серые клочки просвечивают пронзительную синеву. И мне захотелось любить их. Любить твои глаза. — мой голос прерывается от щемящей нежности и я смотрю в мужское лицо любимое настолько, что мне кажется сейчас остановится сердце, — Если ты умрешь я умру вместе с тобой. Я буду любить тебя до самой смерти… и даже после нее. Обещаю тебе… Нет. Клянусь!»

И я не помню, когда говорила это… но это точно была я, а мужчина точно ОН… И любовь внутри меня такая же щемяще огромная и ослепительно сильная. И вдруг услышала глухой удар, потом еще один и еще. Вдохнула вонючий воздух, вместе с гарью и дымом, приподнялась на дрожащих руках вглядываясь в бледное лицо Моргана. По щекам покатились слезы радости, и я глажу лицо Ламберта, его щеки, глаза, его ресницы. Меня все еще трясет, все еще дрожит тело от понимания, что он …он умирал. Его уже могло не быть со мной.

Ресницы слегка дрогнули, Морган приоткрыл глаза, встретился взглядом со мной, и та страшная тоска схлынула, отпустила тиски сжимающие мое сердце. Я настолько слаба, что у меня кружится голова и кажется я вот-вот упаду.

— Я все еще жив?

Кивнула и протянула руку, чтобы убрать волосы со окровавленного лба, но тут же одернула, попятилась назад, поднимаясь с земли, чуть пошатываясь и невольно хватаясь за голову. В ней все шумит и перед глазами мелькают мушки. Он жив… может быть и там, в моем мире Миша тоже теперь жив. Но разве я спасала его ради этого… разве тогда, когда договаривалась с чем-то… с чем-то жутким и потусторонним я думала о Мише? Я хотела, чтобы был жив именно он — Морган Ламберт. Тот, кто отчаянно бросился на бешеную толпу и выдрал меня из рук безумцев. Шатаясь пошла к людям, ничего не видя перед собой. Едва поравнялась с солдатами как те отскочили в разные стороны, осеняя себя крестами, глядя на меня с диким ужасом. Плевать. Они все называли меня ведьмой и оказались правы. Со мной действительно что-то не так. Я — ведьма.

Заплакал младенец и я, протянув руки, забрала его и прижала к себе. И вдруг вдалеке послышался удар колокола. Тревожно отрывистый, сильный. Сначала один, потом еще один и еще…

Чарльз переглянулся с солдатами, и я услышала тихий и испуганный голос Мардж:

— Война началась. На Адор напали.

Кромешный ад длился уже целую неделю. Все это время мы с Мардж, Арсисом и ребенком жили в охотничьем доме Ламбертов на границе с Блэром. Дом охраняли вооруженные солдаты. Неподалеку от него разбили лагерь с шатром, куда приносили раненых, и мы с Мардж и еще двумя женщинами дежурили там почти круглосуточно. Иногда мне казалось, что я выползаю из самой преисподней и по ночам слышу вопли умирающих и раненых, вижу развороченные раны и кровь. Она повсюду. Ее навязчивый запах сводит с ума.

И каждый день я с ужасом ждала, что кто-то из воинов принесет мне дурную весть о Моргане. Я представить себе не могла какая резня творилась в городе, который осадило войско Карла. Еще в первый день, когда колокола трезвонили о начале войны, гонец принес письмо от короля, написанное герцогу. Морган все еще был слаб, и гонец читал письмо вслух… а я зашивала рану герцога на лбу и с ужасом понимала, что я всему виной. С меня все началось эти распри, волнения… этот кошмар, которому нет ни конца, ни края. Какие силы ада забросили меня в этот мир, чтоб я стала началом апокалипсиса.