− Я могу поменяться с Викой комнатами и переехать к тебе, − подмигнув ей на прощание, он оставил ее трястись в ужасе от подобной перспективы.

Ева оделась. Душ был один на весь этаж, придется выйти из комнаты, чтобы добраться до него. Проходя мимо зеркала на стене, Ева задержалась. Вид у нее был как у гулящей кошки после майской ночи. Ева скривилась от отвращения к себе и уже собралась отвернуться от зеркала, но заметила, что оттуда на нее смотрит Тьма.

Это было похоже на раздвоение личности. Ева – здесь, Тьма – там. Настоящее зазеркалье. Оля и Яло.

− Довольна? − обратилась Ева к Тьме. − Посмотри, что ты наделала. Зачем ты отдалась Алексу? Как будто мне и без того мало бед.

− Мы обе не хотели, чтобы он ушел к другой, − ответила Тьма, а, может, это просто был голос в голове у Евы. В любом случае, он казался реальным, а слова больно ранили самолюбие.

− Ничего я не не хотела, − возмутилась Ева. − Это все ты!

− Что есть я, если не продолжение тебя? Мы – одно целое. Твои желания – мои желания, и наоборот.

− Я тебя не слушаю, − Ева отвернулась от зеркала. − Ты говоришь чушь. Я пока еще знаю, чего хочу. И это точно не Алекс.

За спиной послышался смешок. Тьма насмехалась над ее наивностью. Ева хлопнула дверью в ответ на ее издевку. Ничего она не понимает. Ева прекрасно разбирается в своих чувствах к Алексу. Она испытывает к нему жгучую смесь из ненависти и призрения. Так Ева думала, направляясь в ванную, а Тьма гиеной хохотала ей вслед.

Жить у амфидиплоидов не нравилось никому из всадников. Рома и тот был не в восторге. Начать с того, что основная масса амфидиплоидов сторонилась всадников, считая их исчадьями ада. Одна из девушек даже перекрестилась, столкнувшись с Евой в коридоре. Вику такое поведение забавляло. Она корчила рожи и говорила утробным голосом, нарочно пугая впечатлительных. Но Ева не желала выступать в роли пугала.

Она с Ромой шла на кухню, когда дверь одной из комнат открылась, оттуда выглянула та самая религиозная девушка. Заметив их, она захлопнула дверь и, судя по звукам, подперла ее стулом.

− Меня-то она чего боится? − возмутился Рома. − Я, между прочим, больше человек, чем она сама.

− Ты со мной. Этим все сказано.

На кухне никого не было, и они приготовили себе завтрак, заварив в чашках геркулес быстрого приготовления.

− Вика еще не встала? − поинтересовался Рома, размешивая сахар в кофе.

− Она вчера поздно легла, − откликнулась Ева. − Было уже за полночь, когда она пришла в комнату.

− Ну да, мы с ней следили по компьютеру за передвижением демонов.

− Вот прямо следили? − не поверила Ева. − До двух ночи.

− А потом нас сменил Дима.

− Я смотрю, вы с Викой много времени проводите вместе, − заметила Ева.

− Тебя это беспокоит?

− Ты уже взрослый мальчик, − пожала она плечами. − Кто я такая, чтобы указывать тебе, что делать?

− Особенно после того, как сдружилась с Алексом, − тон Ромы не оставлял сомнений: под «сдружилась» он подразумевал нечто более пикантное.

Ева сжала чашку, да так, что та лишь чудом не треснула. Оказывается, всем известно о ее позоре. Лучше бы Алекс убил ее сразу после секса. Так она хотя бы не мучилась.

− У нас с Алексом другое, − выдавила Ева, не поднимая глаз от каши. − Мы друг друга на дух не выносим.

− Это ваше с Алексом личное дело, также как и наши с Викой отношения никого не касаются.

− Я все поняла, − хмыкнула Ева. − Не хочешь обсуждать Алекса, не заикайся о Виктории. Что ж, это справедливо.

Они заключили сделку, и Ева успокоилась. В конце концов, Рома был волен сам выбирать, с кем ему быть. Если ему нравилась Вика, пусть так. Ева была готова свести его хоть с Горгоной Медузой, лишь бы он не расспрашивал об Алексе.

Днем они смотрели единственный на весь этаж телевизор в общей комнате. В том, чтобы быть изгоями в обществе амфидиплоидов имелись свои плюсы. Например, им четверым достался большой диван, на который рядом с ними никто не хотел садиться.

Алекс развалился, заняв чуть ли не половину дивана. Ева села на другом конце, между ней и Алексом были Рома с Викой. Так она чувствовала себя в безопасности.

Шли новости. Каждый день они слушали сводки новостей, и каждый день они становились все мрачнее. Мир выжил из ума. Природа превратилась в изощренного убийцу: то она насылала цунами, сметающее города, то землетрясения, рушащие все до основания. Извергались вулканы, реки выходили из берегов. Где-то была засуха, где-то дожди смывали в море дома. Снежные бури, морозы и оттепели – привычные погодные условия превратились в катастрофы. И всему причиной была открытая книга Судного дня.

Слушая новости, Ева ощущала себя террористкой. Она одна была виновата в происходящем и отдала бы многое, чтобы все исправить, но понятия не имела как. Не удивительно, что она возненавидела эти посиделки у телевизора. Они напоминали о ее ошибке.

Раз в день – по вечерам − Павел созывал общий совет. Амфидиплоиды и всадники, не без труда терпя друг друга, ютились на кухне, чтобы в очередной услышать, что выхода нет. Евино дурное настроение усугубляло присутствие Насти. Далеко не все амфидиплоиды сторонились всадников. Находились и те, кто завязал с ними дружбу. Настя была из их числа. Особенно ее интересовал Алекс, и, что хуже всего, он отвечал ей взаимностью.

Тьма внутри Евы обезумела от ревности. Она придумывала пытки для наглой девицы, нашептывая Еве, как поступить с Настей. В такие моменты Ева ощущала себя сумасшедшей, слушающей голос своего злого «я».

На нынешнем собрании Ева даже в кухню не зашла. Встала в дверях, чтобы улизнуть при первой возможности. Пока амфидиплоиды рассаживались, она от нечего делать считала их. И не досчиталась, как минимум пяти. Обычно являлись все без исключения. Так куда же подевалась эти пятеро?

Словно прочитав ее мысли, Павел начал собрание с перечисления отсутствующих. Он назвал их поименно.

− Они больше не с нами, − закончил он.

Из его уст это прозвучало как эпитафия, и все заволновались.

− Что с ними стряслось? − спросил Рома.

− Они ушли, − ответил Павел сквозь зубы.

Сперва Ева подумала, что он с трудом сдерживает слезы, но вскоре поняла: в нем бушует ярость. Он стискивает зубы, опасаясь сорваться. Пропавшие амфидиплоиды были живы и здоровы. Просто сменили лагерь.