Райков подвез его к злосчастному дачному поселку. Игнат облегченно вздохнул, увидев свой джип. Машина стояла на том самом месте, где он ее оставил, собираясь к Верстаеву. Колеса не сняты и даже не спущены, стекла целы, вмятин вроде не видно. Если аккумулятор на месте, то можно ехать.

Райков еще не остановил машину, а Игнат уже нажал на кнопку брелка. Джип радостно мигнул фарами, приветствуя своего хозяина.

— Твоя машина? — удивленно спросил Райков.

— Моя.

Игнат обогнул машину по кругу, осмотрел ее со всех сторон. Все в порядке, царапин нет.

— Странный ты какой-то охранник, — сказал Райков, с подозрением глядя на него.

— Уже не охранник, — заявил Игнат.

— Уволился?

— Уволили. За прогул.

Руководству больницы он подчинялся не напрямую, а через охранную фирму, с которой был заключен договор. Начальство там строгое, церемониться с Игнатом не станет. Увольнять, может, и не будет, но мозг выстирает, прополощет и выжмет. А нужно ему унижаться перед всякими? Если вдруг встанет вопрос о наказании, он просто напишет заявление и займется частным сыском.

— Если мы здесь, надо бы глянуть, что там. — Райков кивком показал на открытые ворота. — Может, Верстаев дома.

Игнату вдруг очень захотелось послать его как можно дальше, но он сдержался. Райков, может, и не идеален, но все-таки они работают по одному делу. По тому самому, которое он должен закончить не для кого-то, а для себя, для своего самоутверждения. Не стоит устраивать тут сцены. Нужно быть выше мелочных обид, иначе на частный сыск лучше не мылиться.

Игнат посадил Райкова в машину, через открытые ворота въехал на территорию дачного поселка.

«Ниссан» Верстаева стоял во дворе его дома. Калитка закрыта, но не заперта.

— Давайте, товарищ капитан, — на «вы», но с иронией сказал Игнат, кивком показывая на дом. — Ваш выход.

— Постановление на обыск у нас есть, — сказал Райков, вслух размышляя над законностью своих действий.

— А топор изъяли? — спросил Игнат.

— Какой топор?

— На меня Верстаев с молотком бросился, на тебя с топором пойдет. Нет, я не настаиваю. Вдруг он встретит дорогого гостя хлебом-солью?

— Ты со мной? — нервно спросил Райков.

Игнат кивнул. Он же не девочка, чтобы его упрашивали. Пошутил, и хватит. Если, конечно, это шутка. Верстаев действительно мог наброситься на них с топором.

Но Эдика в доме не было. Порядок после обыска там никто не наводил.

Зато появился Олег Данилович. Он осторожно приближался к Райкову, с опаской посматривал на Игната и остановился, не доходя до них метра три-четыре.

— Товарищ капитан, я вот хотел спросить…

— Не задержан я, — с усмешкой проговорил Игнат. — Наручники на меня надевать не надо.

— Я знаю, что ты не виноват.

— А сказать что собирался?

— Так насчет алиби. Я с товарищем капитаном поговорить хотел.

Райков с важным видом кивнул, разрешая этому гражданину сделать заявление.

— Тут Иван Кириллович Эдика видел, заходил к нему…

— А почему сам Иван Кириллович к нам не подходит? — спросил Игнат.

— Он-то подойдет… — Олег Данилович замялся. — Просто точно не помнит, когда это было, пятнадцатого июня или шестнадцатого.

— А если семнадцатого?

— Или семнадцатого. Он обещал вспомнить.

— Вот когда вспомнит, путь ко мне и обращается, — сказал Райков, достал из кармана визитку, передал ее Олегу Даниловичу, но координаты Ивана Кирилловича брать не стал.

Он не искал встречи с человеком, который мог оправдать Верстаева. Его вполне устраивала версия, в которой на Калинину покушался Эдик.

Надо признать, что у Игната тоже не было никакого желания заступаться за парня, который бросался на него с молотком.

Лето, феерия солнца. Ветер резвится, сплетает в нехитрые узоры маленькие белые облачка. Может, это какая-то небесная письменность, послание для людей? Вдруг облака взывают к Игнату, просят его проснуться и начать новую жизнь?

Он, в общем-то, не против. Выговор от начальства принят с покорностью человека, осознающего свою вину, заявление на увольнение написано. Игнат ни с кем не ругался. Во-первых, ни к чему, во-вторых, ему нужна хорошая характеристика с места работы.

Хватит заниматься служебным прозябанием, пора браться за настоящее дело. Деньги есть, желание тоже. Можно начинать собирать документы, необходимые для получения лицензии. Тут много чего нужно, но главное — решимость протолкнуться через все бюрократические препоны. Она могла угаснуть, если смертная тоска вновь оседлает душу.

Игнат шел к своей машине и заметил длинноволосую девушку в короткой юбке. Сердце не екнуло, но в душе что-то шевельнулось. Это естественно. Он мужчина, его должны интересовать женщины. Другое дело, что бегать за юбками не было особого желания. Если вдруг и возникало что-то подобное, то мысль о Татьяне сразу подавляла эти позывы.

Ирочка ему понравилась, а от Дианы так вообще голова пошла кругом. И что?

Он не хотел встречаться с Ирочкой, а вот за Дианой побегал бы. Но вовсе не для того, чтобы познакомиться с ней поближе. Она скрывалась вместе с Верстаевым, и дело о нападении на Калинину зависло. Вроде бы есть и подозреваемый, и улики против него, но нет признания. А без этого преступление нельзя считать полностью раскрытым.

Но Диану Каратаев искать не собирается. Для этого есть Райков и оперативники, работающие с ним. Игнат со своей задачей справился. Преступника он установил, можно даже сказать, задержал. Неважно, заплатит ему Миронников или нет. Игнат уже сейчас мог заносить в актив своего агентства, пока еще не существующего, первую победу. Для него это было важно.

Игнат сел в машину, завел двигатель, и тут же зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя.

— Игнат? — В голосе Ирочки угадывались беспокойные нотки.

— Пока еще да, — отозвался он.

— Что значит да?

— Операция по смену пола назначена на девятое августа следующей жизни.

— Это шутка такая?

— Что-то мне подсказывает, что тебе сейчас не до шуток.

— Севрюгин умер!

— Вот как!.. И что?

Эта новость не могла оставить Игната равнодушным, но ситуация вовсе не обязывала его искать слова соболезнования. Умер, и этого уже не поправить. Тем более что у человека были проблемы с сердцем.

— Нам надо встретиться.

— Где?

— Можешь подъехать ко мне.

Игнат хорошо помнил последнюю встречу с Ирочкой. Она тогда ясно дала ему понять, что совсем не прочь укрепить их общую тайну более чем дружеской близостью. Нет, она не тянула его в постель и после исповеди позволила ему уйти. Но тенденция с ее стороны наметилась, так что лучше не обострять.