Может быть, начальники должны работать вместе с рабочими, чтобы понимать, что такое эта работа? Пока они будут ждать участников марша, она спросит их с Мартом, что они думают об этой идее. Правда, на самом деле ей хотелось узнать, действительно ли они собираются сделать рабочих своими акционерами. Но об этом она их пока не будет спрашивать. Мало-помалу она начинала понимать, что необходимо ждать подходящего момента. Наверно, тут сыграл свою роль тот факт, что неделю назад ей исполнилось шестнадцать лет.

Джеймс сдался:

– Не имею понятия, ты, мелкая гадкая гусеница.

– Скажи тогда, что сдаешься, жабенок.

Они уже въезжали в Джарроу. Город стоял на реке Тайн. Над головой кружились чайки, дождь все лил и лил, поэтому машины ехали медленно. Дядя Джек сказал:

– Оставим машину на въезде в город и пойдем пешком.

– Сдаюсь, – сказал Джеймс, наклоняясь вперед. Чарли откинулся назад, чтобы услышать ее ответ.

И она ответила:

– Бакенбарды. В смысле, у дяди Чарли. Он не все сбрил сегодня утром.

Протестующий вопль Джеймса потонул в гоготании мужчин, когда Чарли провел рукой по щеке.

– Ух ты, какая умная, – пробормотал он. – Придется следить за тобой, красавица. Начинаешь хулиганить, все ясно.

Они подошли под дождем к церкви Христа и встали снаружи вместе с сотнями людей, заполнивших в этот день город безработных. Внутри были главным образом участники марша, в то время как снаружи собрались доброжелатели. Интересно, думала Брайди, изменит ли что-нибудь этот марш? Откроются ли снова верфи Палмера, и если да, то кто будет покупать построенные на них корабли? Если у Гитлера есть деньги, чтобы купить несколько судов, Палмер продаст их нацистам? По волосам и лицу стекали дождевые капли. Вокруг раздавались пронзительные крики чаек.

В церкви проходила вселенская служба освящения марша и читались молитвы за его успешное завершение. Когда участники дойдут до Палаты общин, они представят петицию, подписанную более чем одиннадцатью тысячами человек. Брайди сказала:

– Это внушительно, когда столько имен, потому что это же не просто имена, правда, дядя Джек? В этой петиции столько надежды и боли.

Дядя Джек кивнул. У него был задумчивый вид.

– Ага, милая. В этом ты полностью права.

Дядя Чарли обнял ее за плечи.

– Не только безобразничаем, а?

Джеймс раскрыл зонт, который взял у отца. Зонт был большой, черный и больше подходил для клуба в Дурхэме, улиц Ньюкасла или даже Лондона. Джеймс держал его над собой и Брайди. В ответ на предложение залезть под зонт Джек, Март и Чарли отрицательно покачали головами.

– От дождя защитит кепка, парень. Всегда защищала и будет защищать, – сказал дядя Март, когда дождь усилился и затушил его сигарету. Он бросил ее в сточный желоб, и все смотрели, как она размякла и развалилась на части.

Брайди подумала, что у нее прическа, наверно, выглядит как табак из этой сигареты: волосы намокли, вода заливалась ей за воротник и текла по шее. Она проворчала:

– Мог бы раскрыть зонт пораньше, придурок.

Джеймс мотнул головой.

– Не мог. Я совершенно забыл про него, к тому же сейчас ты здорово похожа на утопшую крысу. Будешь знать свое место.

Брайди ткнула его в ребра. Сегодня Джеймс казался более уверенным в себе, в отличие от последних нескольких недель, когда он без конца листал газеты, выбирая статьи о сражениях в Испании, где националисты – те же фашисты, только с другим названием, – устроили государственный переворот против избранного правительства республиканцев-социалистов. Она уже устала слушать каждый день, как он бормочет: «Как, черт возьми, они посмели?»

Служба наконец закончилась, и манифестанты начали строиться. Первый ряд поднял плакат с надписью «Джарроу протестует». В задних рядах появился другой плакат. В толпе тихо переговаривались. Джеймс оглянулся, чтобы убедиться, что Джек не может его услышать, и сказал:

– Отец говорит, что вроде бы этим из БСФ сказали, что после беспорядков на Кейбл-стрит им запрещается разгуливать в форме. Теперь гражданские вообще не могут носить форму, поделом этим дуракам. Впредь будут думать.

Марш возглавляла рыжеволосая Эллен Уилкинсон, депутат от Джарроу. Приветствия и аплодисменты поначалу то усиливались, то затихали, но, по мере того как росла решимость манифестантов, поддержка становилась все более активной. Брайди было плохо видно, потому что со всех сторон на нее давили люди, но ей удалось разглядеть верх плаката, когда его проносили мимо. Март окликнул Джека:

– Пройдемся с ними?

– Конечно, старик, а как же.

Они пошли вместе с манифестантами, договорившись заранее, что встретятся у автомобиля, если потеряют друг друга из виду. Манифестанты направлялись в район за шестьдесят миль отсюда и планировали быть там уже к концу недели. Ночевать они будут в сельских клубах. Сапоги у них стучали, как у солдат в строю. Чайки по-прежнему кружились в небе. Интересно, думала Брайди, как они узнают, появился ли Тим?

Они шагали вместе с толпой мужчин, женщин и детей, и Брайди обернулась к Джеймсу.

– Как ты думаешь, изменится он после Кейбл-стрит? Станет думать по-другому? – задала она вопрос.

Ей ответил Джек:

– Не так это просто.

Джек и Март догнали их, один пошел со стороны Брайди, другой – рядом с Джеймсом. Чарли следовал сзади.

– Это чтобы вы оба не учудили что-нибудь, – объяснил Чарли.

Но Брайди понимала, что взрослые защищают их с Джеймсом. Дождь продолжал идти, дома и магазины потемнели и приобрели мрачный, безотрадный вид. Но, в конце концов, октябрь в Британии не может быть другим. Она повернулась к дяде Джеку.

– Мы должны что-нибудь сделать. Его могут ранить, он может…

– Прекрати шуметь, девчушка, – Джек смотрел поверх толпы. Они держались рядом с плакатом. – Угомонись. Парень сам разберется, что к чему.

Джеймс уже срывался на крик:

– А что, если не разберется? Что мы тогда будем делать? Он наш, но он не один из нас, и как он не видит того, что происходит в Германии, с евреями, с коммунистами, социалистами, всеми, кто дрались с его людьми на Кейбл-стрит? Мы тут встретились, чтобы выпить вместе, и он заявил, что я не понимаю, как неэффективна демократия, и что, если лидер должен вытащить страну из депрессии, значение имеет благо всех, а не отдельных индивидуумов.

Брайди резко повернулась к нему.

– Ты встречался с ним и ничего мне не сказал?

Джеймс раздраженно мотнул головой.

– Я могу с ним встречаться, сколько мне угодно, но только мне, черт возьми, больше это не угодно. Прошу прощения, дядя Джек.

Они уже вышли за город, и в толпе манифестантов образовалось свободное место. Джеймс смешался с ними, захватив с собой зонтик и не обращая внимания, что остальные оказались под дождем. Они бросились за ним и в конце концов оказались посреди участников марша. Брайди увидела, что Джеймс впереди разговаривает с каким-то молодым человеком. Она слышала, как Джеймс отвечал: