другие камеры и проститесь со своими товарищами. Они вас очень любят… да и мы тоже. Минут через двадцать я за вами зайду.

Прежде чем вернуться — в последний раз! — на 2-ю «улицу», я попросил у писаря разрешения позвонить домой. Разговор был очень коротким:

— Приезжайте за мной, я освобожден.

— Не может быть!

— Да, да, я свободен!

— Жди нас там, сейчас приедем с доном Эухенио.

Прощание

Когда я вернулся на 2-ю «улицу», мои товарищи не поверили в мое освобождение. Решили, что я шучу. Убедившись, что все правда, они помогли мне собрать вещи и сами открыли остальные камеры. Я ведь был, по их словам, самым важным заключенным на всей «улице», и уж если мне, руководящему деятелю компартии, удалось выйти на свободу, то для остальных перспективы открывались самые ободряющие.

Я обошел камеру за камерой, прощаясь со всеми и каждым из моих товарищей по заключению. Прежде чем вернуться в свои камеры за несколько минут до прихода сержанта, товарищи построились в две шеренги, как они делали это на вечерней и утренней поверке, и пока я шел к выходу, к свободе, торжественно и взволнованно пели «Интернационал». Я шел медленно, пел и плакал вместе с ними. Многие из остающихся были осуждены на долгие годы заключения, дела других еще разбирались, но для всех свобода коммуниста становилась их свободой.

Заканчивая в тюремном управлении последние административные формальности, я увидел сквозь главную решетку тюрьмы жену, трех дочерей и Эухенио Веласко, моего защитника.

В 19.30, когда еще ярко светило солнце, тюремные ворота захлопнулись за мной. Домой! Туда, откуда я вынужден был уйти 11 сентября. Радость соседей, визиты друзей, ожидание связного.

Я должен уехать из страны и работать для партии за рубежом — так решило ее руководство. Такого решения я не ожидал. Я просил разрешения остаться и работать в подполье. Товарищи сочли это невозможным: я слишком заметен и известен полиции и мой уход в подполье мог повредить безопасности партии, ее подпольного руководства.

Вот так, с большим сожалением, лишь выполняя указание, данное мне партией, я укрылся в одном из иностранных посольств. После долгого ожидания я наконец получил разрешение покинуть страну. Так начался для меня новый этап — этап борьбы в эмиграции против чилийского фашизма. Мощные силы пролетарского интернационализма проявили себя еще раз.

Борьба трудна и будет трудной, но мы победим!

Родриго Рохас — член Политкомиссии ЦК Коммунистической партии Чили, бывший главный редактор газеты «Эль Сигло». Он был схвачен ищейками фашистской хунты вскоре после путча и брошен в концлагерь на Национальном стадионе в Сантьяго. Палачи пытались сломить волю Родриго Рохаса пытками, издевательствами, дважды имитировали его расстрел. Мужественный чилийский коммунист с честью прошел сквозь суровые испытания. В конце концов ему удалось вырваться из застенков хунты. «Борьба трудна и будет трудной, — пишет Родриго Рохас, — но мы победим!»

Примечания

1

«План Z», якобы составленный левыми силами и имевший целью, по словам главарей путча, уничтожение высшего военного руководства, никогда не существовал. Тем не менее подобные измышления хунта использовала как повод для проведения зверских репрессий против чилийских патриотов. (Ред.)

2

Эдуардо Фрей — президент Чили в 1964–1970 годах. (Ред.)