Верховный усмехнулся, вспоминая легенду, подробности которой никто и не вспомнит теперь. Никто, разве только прямые потомки Первого волка.

Это было давнее противостояние, давняя позабытая всеми обида влюбленной нимфы на своего избранника.

Много веков назад у одной женщины родился сын. Кем был отец мальчика, не знал никто. Говорили, что понесла она от духа лесного, который мог оборачиваться то волком, то человеком. Мальчик вырос, возмужал, стал могучим воином, потому что был сильнее, быстрее, искуснее всех собратьев, и охотился, как зверь. Однажды на охоте воин забрел в пещеру, куда побаивались заходить люди. Поговаривали, что в ней живет нечистая сила.

Воин заночевал в пещере, а на рассвете к нему явилась девушка. Странная она была, молчаливая, но невероятно красивая. Такой красавицы воин нигде и никогда не встречал. А потому возжелал ее, захотел, чтобы девушка согласилась уйти с ним.

Однако девушка отказалась, но и не прогнала нежданного гостя. В ту ночь красивая незнакомка сделала воину бесценный подарок. Даровала вторую сущность. И теперь воин мог обращаться в зверя, становиться огромным волком, мог бегать по лесам и полям наравне с ветром, был сильным настолько, что мог бы сдвинуть гору.

Воину казалось, что отныне весь мир принадлежит ему. А, стало быть, и эта волшебная красавица тоже должна стать его. Похоть и вожделение затмили разум воину, его охватило безумие, он не поддавался на уговоры и мольбы избранницы. А когда воин очнулся, то понял, что растерзал девушку своими когтями и клыками.

И вдруг пещеру озарило сияние. Та девушка превратилась в нимфу — хранительницу и покровительницу всего растущего и движущегося на этой земле.

Нимфа плакала, глядя на своего избранника. Ей хотелось кричать о своей боли, хотелось спросить у любимого, почему же он не смог возобладать над своей слабостью, ведь он был невероятно сильным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Почему он предал ее.

Однако вместо слов срывались только всхлипы. А с неба, за стенами пещеры, полетели первые капли ледяного дождя, который с каждой слезинкой нимфы усиливался. Дождь пропитывал почву, делая ее плодородной, принося жизнь, возрождая все живое. Но только сама нимфа угасала, ее свет померк, пока красавица не превратилась в бурный горный поток. И дождь прекратился. А воин рухнул на колени, понимая, что своими руками уничтожил ту, которую любил.

И возненавидел зверя, живущего в его сознании. Однако было уже поздно.

На ее защиту встала Великая Праматерь всего живого и в наказание за убийство девушки прокляла воина.

— У тебя будет многочисленное потомство. Ты и твои сыновья будут великими и могучими воинами. Но только сильные духом смогут воспользоваться даром нимфы — второй сущностью. Только избранные из вас смогут обуздать силу зверя, живущего в вашей душе. Ты и твои потомки будут прокляты до тех пор, пока мои дочери не пожелают по доброй воле снять проклятье!

С тех пор, как и предрекла Праматерь, никто из потомков воина не смог обернуться в волка. С годами хищники научились жить в согласии со своим зверем, жаждущем крови своей истинной. Зверь внутри хищников менялся, но всегда стремился обрести ту власть, которой наделила его нимфа — способностью к обороту. Однако каким бы сильным ни были зверь и человек, обрести вторую ипостась никто так и не сумел. Хищники были сильнее, мощнее, быстрее людей, но проклятье все еще действовало. Зверь жил только внутри сознания человека, и чем сильнее пытался взять власть над хищником, тем хуже были последствия. Зверь становился безумным.

Праматерь не могла оставаться в стороне, ведь звери были такими же детьми для нее, как и нимфы, а потому пошла на уступки. Раз в сто лет давала шанс хищникам. Но до настоящего времени никто из зверей так и не сумел избавиться от проклятья и обрести вторую ипостась, потому что нимфы никогда не появлялись среди людей и хищников. А если и появлялись, то зачастую исчезали еще до того, как хищники распознавали в них избранную.

А Тихомиру это удалось. Выходит, легенда была правдивой.

К тому же сама Судьба вмешалась и сделала так, что истинной Тихомира Вольнова оказалась Заря Иртанова, которая сама пришла к вожаку Вольных, чтобы найти работу.

Как вышло так, что девочка не знала ничего о своем рождении и о своих родителях, Верховный пока не понял. Но, что уж скрывать, безмерно гордился старшим сыном. И надеялся, что он справится и со своим зверем, и с проклятьем. Ведь не убил его обезумевший зверь девчонку сразу. Правда для этого пришлось вмешаться самому, увезти Зарету подальше, спрятать в безопасности, пустить стаю по ложному следу. Верховный знал, что на этот счет еще предстоит серьезный разговор с сыном, но и бездействовать Светозар не мог. Кровь нимф проявлялась крайне редко, еще и настолько сильная, как у Зари. А потому Верховный не мог позволить ей умереть, если вдруг зверь старшего сына возьмет верх над разумом человека.

Однако у Светозара были и свои обязательства перед всеми кланами. Пусть его и избрали Верховным, пусть его могущество и сила были почти безграничными, а всегда найдутся звери, готовые позариться на его место. А потому стоило просчитать все варианты.

* * *

Заря очнулась, словно кто-то толкнул ее в центр груди. Охнув, девушка стремительно села, осмотрелась.

Иртанова поняла, что находится в доме лесника. Поблизости никого, однако что-то подсказывало девушке, что за стенами жилища Мироныча и Агриппины Степановны творится безумие.

Торопливо спрыгнув с дивана, на котором лежала, Заря приблизилась к огромному окну. А там, за стеклом бушевала непогода.

В ярких вспышках, рассекавших почерневшее нависшее над землей небо, виднелись человеческие фигуры. Вернее, совсем не человеческие.

Их было много, настолько, что на просторной полянке перед домиком Мироныча не оказалось свободного места. Сплошь и рядом бесновались хищники с горящими, безумными глазами, звериными повадками, жаждой крови. Жутковатое зрелище, от которого мороз промчался по коже Зари.

А за спиной послышались легкие шаги. Девушка вздрогнула, обернулась.

Агриппина Степановна замерла рядом с Заретой, глядя на улицу. Заря чувствовала, как невероятно сильно напряжена и взволнованна старушка, и девушке стало вдруг неуютно от мысли, что именно она виновата в том безумии, что творилось под проливным дождем.