– Любовь и похоть – разные вещи.

– Слушай, ты выбирай выражения.

– Правда глаза режет?

– Это страсть, понимаешь ты?

– Ну ладно, хочешь, похоть страстью назови. Не одно ли и то же?

– Любовь, это будет тебе известно, и есть страсть.

– Любовь, Серега, возвышает. А страсть принижает.

– Да ну? – с издевкой переспросил Куликов.

– Да. Когда любишь, хочется отдавать, дарить. И это делает тебя свободным. Любовь приносит радость. Любовь к женщине – это только часть вселенской любви. А страсть сравни стяжательству – это жажда обладания любой ценой. Рабство.

– Ты где этого начитался? Будет тебе известно, что любви без страсти не бывает. Природой так специально на уровне инстинктов для продолжения рода заложено, что наилучшее потомство получается у тех особей, которые друг к другу страстью притягиваются.

– Ты же собирался порвать с ней. Слабо стало?

– Ты не понимаешь, Петрович. Я же тебе говорю. Надо следовать своему инстинкту, а не выдуманным истинам. За ту, которую любишь, надо сражаться и побеждать, а не отказываться от борьбы. Тогда и жизнь откроется тебе во всей своей первородной красе. А с чего ты вообще взял, что я собирался с ней порвать? – глаза Куликова загорелись диким огнем, и тренированному Петровичу даже стало немного не по себе.

– Я с Асей говорил, я знаю.

– При чем здесь Ася?! Взялись за меня! Я что вам подшефный? Это мой выбор. Я живу, как считаю нужным, – повысил голос Куликов.

– Погибнешь, если не пересилишь себя.

– Петрович, ты не понимаешь. Переживать такое – это не каждому дано. Это, если хочешь знать, удел избранных. Другие всю жизнь проводят словно в спячке, в рафинированном киселе скучной жизни обывателя, не пережив и десятой части того блаженства, что испытываю я. А ты говоришь «порвать с ней»! – почти кричал Куликов. Ему очень хотелось убедить Петровича в своей правоте и тем самым найти в нем поддержку, в которой он так нуждался.

– Ладно, не мое это дело. Бывай, Сергей, – и Петрович, безучастно хлопнув его по плечу, стал удаляться.

– Да она и сейчас со мной! Она тоже любит меня, чтоб ты знал! – истошно завопил ему вслед Куликов и торопливо зашагал по направлению к своему подъезду.

Он поднялся к себе, выпил четверть стакана водки и стал смотреть телевизор. Вечерело, беспокойство его нарастало. Он набрал номер ее телефона. Но «абонент» оказался «недоступен». Это еще больше усилило его сомнения. В конце концов, все то, что Сукурова ему наговорила, казалось правдой только в ее присутствии. Ему вспомнилось, что сегодня он снова столкнулся с ней в приемной Буренкова, когда она выходила от него. Сомнений не оставалось! Она спит с ним! Куликов тщетно пытался дозвониться до нее, но абонент оставался недоступным. Около одиннадцати раздался звонок в дверь. Он бросился открывать.

Деловой костюм ее был измят, а на ее шее красовался хорошо различимый характерный синяк. Она была дьявольски красива и абсолютно неприступна. У Куликова затряслись колени.

– Сергей, я на минутку, – холодно сказала она с порога.

– Что значит на минутку? – он пытался держать себе в руках.

– Только взять кое-какие вещи зашла. Я сегодня переночую у дочери, – она даже не смотрела на него!

– Как это у дочери?! – закричал Куликов. В очередной раз он не мог поверить в перемены ее поведения.

– Что это Вы поднимаете на меня голос, Сергей Александрович? – лицо ее выражало искреннее недоумение.

– Твой дом здесь, и ты никуда не поедешь!

– У меня сейчас нет времени на выяснения отношений. Меня ждет внизу Буренков.

– Чтоооо?

– Да, после переговоров он любезно согласился меня подбросить до дома.

– Я сам тебя подвезу, если надо.

– Боюсь, что теперь это будет не совсем удобно. Я думаю, Буренкову это может не понравиться. Что никому не надо. Между прочим, тебе тоже, – она продолжала собирать свои мелкие вещи.

– Мне плевать, что понравится Буренкову, а что нет! Шлюха! Почему у тебя засос на шее! Почему ты вся помята? Даже себя в порядок не удосужилась привести?! Какие переговоры? Где ты была на самом деле?

– Не смейте меня оскорблять, Сергей Александрович, а не то я пожалуюсь на Вас Буренкову.

– Я сейчас спущусь вниз и расскажу ему, что ты моя любовница! И плевать мне на все, – прорычал Куликов.

– Не советую. Это только ухудшит Ваше положение. Буренков все и так знает. Я сказала ему, что Вы силой и угрозами удерживаете меня.

– Что за чушь!

– Никакая это не чушь. К тому же Буренков мне верит.

– Не пущу! – страшным голосом прорычал Куликов.

– Ладно, у меня нет времени. Завтра поговорим, – и она неторопливо вышла из квартиры. На устах ее играла подлая победная улыбка.

Куликов выбежал следом. Двери лифта захлопнулись перед его носом, и он побежал вниз по лестнице. Когда он выскочил на улицу, то увидел, как Сукурова с противоположной стороны машины садится на заднее сидение.

– Стоять! – дико заорал он. Открыв ближнюю к нему дверь, Куликов вцепился в лацкан пиджака Буренкова и потянул на себя.

Его начальник в ужасе вытаращил на него глаза и намертво вцепился руками в переднее сидение. Раздался треск разрываемой материи.

– Теперь Вы сами видите, Петр Иванович, он не в себе, – заметила Сукурова, ухмыльнувшись.

– Дима, гони! – крикнул Буренков водителю.

Тот нажал на газ, и машина рванула с места. Ноги Куликова подогнулись, и его поволокло по мостовой. Он разжал пальцы.

– Я тебя достану! Все равно моей будешь! – сидя на асфальте, бормотал Куликов вслед удалявшейся машине.

– Ненормальный, – услышал он шепот каких-то прохожих.

Куликов встал. Грязные брюки его были порваны на коленях. Мятая рубашка болталась на двух пуговицах. Рядом с ним остановилась патрульная машина, и два милиционера стали внимательно за ним наблюдать, видимо, размышляя, опасен ли этот бродяга для окружающих или нет. Чтобы не быть задержанным, Куликов быстро зашел в свой подъезд и поднялся к себе.

Оказавшись в пустой квартире, Куликов сел на кровать и, обхватив голову руками, стал раскачиваться из стороны в сторону. Можно было считать, что он уволен, но это его не беспокоило. Он желал только одного, чтобы Сукурова оказалась сейчас рядом.

Потом с ним произошло нечто необычное. Куликов встал на четвереньки, поднял к потолку голову и дико по-волчьи завыл. Он выл протяжно и долго. Обессилев, он рухнул на кровать и стал смиренно ждать.

Мрак полностью поглотил все вокруг. И вот, наконец, он ощутил долгожданное дуновение. Подняв голову, Куликов увидел, как из зеркала надвигается ее желанный силуэт. Все, все теперь стало оправдано! Сукурова склонилась над ним, и они отправились бороздить безбрежный океан человеческой страсти.