Но, будучи человеком обстоятельным и целеустремленным, он записался сразу в несколько библиотек (об интернете даже в фантастических романах тогда еще не писали), стал читать соответствующие книги и листать соответствующие альбомы. Через некоторое время он уже мог оценить картины супруги и ее дружеского бомонда глазом эксперта. И тут же убедился, что картины его супруги — полная ерунда, а картины ее друзей — и того хуже.

Каким-то непостижимым образом это открытие повлияло на их отношения. Все высокое — рухнуло, все тонкое — порвалось. Семейная лодка, причалив в тихую бухту, высадила одну пассажирку и приняла на борт другую — Софью Николаевну. Однако увлечение искусством переросло у Ивана Несторовича в страсть и превратилось в призвание. А когда человек любит свою работу, то учится быстро и рано или поздно становится уверенным профессионалом.

Софья Николаевна вымела из квартиры окурки, вынесла и сдала в пункт приема стеклотары пустые бутылки, незаметно раздарила знакомым оставшиеся от абстракционистки картины, поменяла постельное белье и родила Нестора. И в дом пришло доброе счастье.

Недаром говорят, что имя человека — это основная вербальная команда, которую носитель имени выполняет на протяжении всей своей жизни. Имя формирует характер, от имени зависит судьба. Софья не была умной женщиной, она была женщиной мудрой. Не конфликтная, но властная, она не спорила с решениями мужа, но делала так, чтобы эти решения полностью отвечали ее желаниям.

Детство Нестора прошло в окружении коллекционных предметов и произведений искусства. Отец был осторожен, не держал ценные экземпляры дома, оценивать дорогой антиквариат ходил всегда сам. Но зато часто брал сына на барахолки, где в покрытых патиной, ржавчиной или копотью безделушках можно было обнаружить настоящие сокровища. Через их дом транзитом проходили книги, посуда, монеты и боны, небольшие предметы интерьера, старые фотографии, документы с сургучными печатями, статуэтки и какие-то загадочные вещи, назначение которых было туманным. Нестор был обречен стать страстным коллекционером. Кроме того, окруженный предметами из более или менее далекого прошлого, он проникался уважением к неумолимому ходу реки-времени. Река величественно текла всегда в одну сторону, поглощая на своем пути все — от маленьких вещиц до могучих империй. В ее глубинах, как в огромной барахолке, можно было найти не только клад, можно было отыскать смысл жизни. Именно так и произошло с годами: к этой цели — изучению истории — Нестор проложил себе дорогу длинною в жизнь.

И по сей день Иван Несторович с каждым визитом (которые, надо заметить справедливости ради, были редкими, а потому не утомляли, а радовали) приносил сыну какой-нибудь сюрприз в одну из коллекций. Кроме этих сюрпризов Ивану Несторовичу, по его же словам, сопутствовали еще три артефакта: жена, коньяк и душевный разговор.

Душевные разговоры «с детьми», то есть с Нестором и Ниной, с чего бы не начинались, в сочетании с коньяком всегда приходили к одному из двух тематических вариантов: к обсуждению отъезда родителей Нины за рубеж или к «такое дело, почему бы внучку не завести?».

Сегодня за рабочую основу был принят первый вариант. Беседа была в самом разгаре. Нина уже давно привыкла к категоричной позиции Ивана Несторовича в этом вопросе — своих родителей защищала лишь для того, чтобы собеседник гулко и решительно мог высказывать свою точку зрения.

И Иван Несторович высказывал.

— Знаешь, Нина, я же тоже вольный художник, — продолжил Иван Несторович разговор, прерванный появлением сына. — Или как там называют теперь? Фрилансер?

Кивнули одновременно все, кроме Антона.

— Здесь купил, там продал… Да я и сейчас так работаю — через их аукционы. Но живу-то я здесь.

— Там бы тебе пришлось налоги платить, — решил пошутить Нестор.

— Эх, причем тут?.. Налоги-шмалоги. Не про то же речь. Я тебе соотношение «человек — Родина», а ты мне соотношение «человек — государство». Нелепая пропорция выходит.

— Ну, вот, про Родину заговорил, — вздохнула Софья Николаевна. — Может, хватит тебе?

Иван Несторович только отмахнулся.

— Государство, страна — это все искусственное, что здесь, что там. Была большая страна. Фигово нам жилось — без частной инициативы, без права голоса. А там, где нас нет — так хорошо! Крякнули страну. Стало совсем фигово. Перетерпели. Вроде жить начали. Не так, как «там», но сносно. Верхи перестроились: воровать стали больше, но низам тоже дали возможность подработать, чтобы было что верхам воровать. Почти, как «там». Но — опять хреново. Поменяли воров на лгунов. Чтоб совсем, как «там». Нет, еще хуже — липко стало и противно. Поменяли лгунов на бандитов. Те тоже воровали, но честно и открыто, без народолюбивых соплей. Не демократично (антиквар вставил ёмкое слово)! Снова меняем. Прям, народ менял. Или коллекционеров.

— Все ты сводишь к коллекционерам, — сказала Софья Николаевна мягко и привычно. Она не впервые слушала мужа, знала все этапы развития «сюжета» и ровно интонировала, как чтец при записи аудиокниги: глава «Родина», глава «Коллекционеры»…

— Кстати, Нестор, — отец повернулся к сыну, — я Эдгара По привез. Ты ж собираешь «Литературные памятники»?

— Собираю.

— Отличное состояние. А книге почти полвека. В коридоре оставил. Потом посмотришь.

— Спасибо, у меня не было.

— Вот и хорошо, — снова повернулся к Нине. — И кто бы там вверху не сидел, снизу всегда бегут. Во все стороны. Сначала наломают тут, и — бегом отсюда. Не важно — куда, лишь бы не здесь.

— Не мои же родители ломали, — резонно заметила Нина.

— Ну, конечно! Они не ломали, они только строили!

— Строили. И сейчас строят.

— Но не здесь?

— Нет, не здесь.

— А почему?

— Там лучше.

— Чем?

— Иван Несторович, мы же говорили об этом много раз. Каждый живет там, где ему больше нравится.

«Какая у меня жена умница! — подумал Нестор. — Без повышенных отвечает. Хотя могла бы».

Нина действительно могла. Первые баталии были жестокими — со слезами, криками и уходами. Сейчас же по содержанию спорила, а по интонации — соглашалась. Сказывалась тренировка.

— Хорошо там, где мы есть, — постулировал антиквар. — А не там, где нас нет. Природа каждому приготовила свое место. Кому — Юг, а кому — Север; кому — царя, а кому — демократов. Когда начинаются перемещения, никому лучше не становится. Привези демократию на Восток, он вспыхнет. На кой ему там демократия? Да и нам она на кой? Не учите балерину на базаре торговать. Каждому свое. Как там это на латыни?

— Совсем ты запутался, — назвала следующую главу Софья Николаевна. — Хорошо, что закончилась бутылка.

— По-латински, suum cuique, — напомнил Нестор. — Мам, а ведь папа прав. Когда народу навязывают общественное устройство, ему несвойственное, то ничего хорошего не выходит.