– Сколько вы проработали? – ласковоспросила я.

Лида нахмурилась еще сильней.

– Десятого августа пришла, срезалась наэкзаменах в институт, хотела в другой документы нести, а мать разоралась ивелела работать идти. Может, и верно, у меня в аттестате одни трояки. Явообще-то думала на парикмахера учиться, да мама вот против.

– Ну вы бы ей объяснили, что впейджинговой компании не сахар.

– Ага! Я пыталась! Не понимает ни фига!Сама-то на улице газетами торгует, мерзнет вечно, вот и загундосила: хорошаяслужба, в тепле, делать вообще ни фига не надо. Сиди себе, по телефону болтай.Во наивная!

– И вам работа в «Ом» не понравиласьсразу?

– Не-а. Ваще отстой.

– Почему же вы не уволились?

Лида села в кресло.

– Так мама велела: пока учебный год неначался, изволь пахать, я тебя, дылду здоровенную, содержать не собираюсь!

– Погодите, какая учеба? Я поняла так,что вы не выдержали экзаменов.

– Это в институт, я с ноября записаласьна курсы маникюрш, буду гелиевые ногти делать, за такое очень хорошо платят.

– Значит, до первого звонка вы собиралисьсидеть в «Ом»?

– Куда ж деваться? – дернулаплечиком Лида. – Мать у меня строгая, живо зуботычин насует, необрадуешься.

– Следовательно, планов покидать «Ом» доноября вы не имели?

– Ну… нет.

– Тогда с какой стати столь спешноубежали?

Лида прикусила нижнюю губу.

– Так ведь не поступают, – вкрадчивосказала я, – не в детский сад же ходили! На службу. Следовало податьзаявление об увольнении, предупредить за десять дней. Вас ведь могут заставитьотрабатывать.

– Нет! – взвизгнула Лида. –Никогда больше к вам не пойду! Хоть убейте!

Я уперлась взором в ее испуганное личико.

– Лида!

– Чего?

– Кто вас напугал?

– Меня? Да вы че! Просто я устала, –стала неумело врать Лида.

– Ладно, поставлю вопрос по-иному. Что выувидели из окна туалета?

– Ничего! Совсем! Ей-богу! Правду говорю!

– Убивали на ваших глазах?

Лиза затряслась.

– Ничего не знаю!

– Хотите, расскажу, как обстояло дело?

Лида задрожала еще сильней.

– Вы пришли в сортир, дабыпокурить, – медленно начала я, – надеюсь, не станете отрицать фактбаловства табаком?

– У меня есть сигареты.

– Хорошо, вернее, плохо, но у нас сейчасне лекция о здоровом образе жизни. Вы пришли в туалет, верно?

– Ну… нам ваще не разрешают дымить, самиж знаете!

– И тем не менее операторы бегают втуалет с сигаретами.

– Ага.

– Отлично. Вы задымили, а потомиспугались, что запах пойдет в коридор и кто-нибудь из начальства вас приметити наложит штраф.

– Да.

– Подошли к окну, распахнули створку и…Лида, немедленно говорите, что вы увидели?

Девушку заколотило в ознобе.

– Ничего, – выдавила она наконец изсебя, – я не смотрела во двор, просто открыла стеклопакет, чтобы дымунесло. Если там кого и убили, то я совершенно ни при чем! Никаких женщин я невидела!

Я вскочила на ноги.

– Перестань врать!

– Ей-богу, – дрожащей рукой сталакреститься Лида, – я не глядела вниз. Живенько покурила и назад!

– С воплем: «Ухожу»?

– Ну… да! Достала меня эта работа! Все.Чего приперлись? – пошла внезапно в атаку Лида. – Не крепостное правона дворе. У нас свобода!

– Это верно, – кивнула я, –твоя правда. Нынче человек сам выбирает, где ему служить, кое-кто и вовсе неработает, но при этом чувствует себя просто великолепно. Ладно, ухожу, ответьлишь на самый последний вопросик, маленький и короткий.

– Ну? – обрадовалась Лида. –Какой?

– Очень простой. Если ты не смотрела внизи вообще ничего не знаешь о происшествии, то откуда тебе, голубка, известно,что во дворе убили женщину? Отчего ты сказала: «Если там кого и порешили, то ясовершенно ни при чем! Никаких женщин я не видела»?

Лида моргнула раз, другой, третий, потомраскрыла рот.

– Только не ври, – быстро сказалая, – Марина тебе ничего не рассказывала, она не сумела до тебядозвониться, а милиция приехала во двор уже после твоей спешной эвакуации. Таккак, а?

Лида посерела.

– Вы не из «Ом»! Ой, пришли меня арестовать,да?

Я снова села на продавленный диван.

– Послушай внимательно. На самом деле яне имею никакого отношения к пейджинговой компании и в милиции тоже не служу.Меня зовут Евлампия. Женщина, которую тяжело ранили во дворе, моя родственница.Сейчас она в реанимации, висит на волоске между жизнью и смертью. Ей ни в коемслучае нельзя нервничать, но ведь ребенок-то пропал. Сделай одолжение,расскажи, что видела, этим ты, скорей всего, спасешь две жизни.

– Какой ребенок? – изумилась Лида.

Я покосилась на нее. Удивление девушки вродебыло совершенно искреннее.

– Гена, новорожденный младенец.

– Его там не было.

– Хорошо знаешь? У Оли с собой былаколяска.

– Нет.

– Как «нет»?

– Ну она ничего не имела, только пакетвзяла.

– Какой?

– У той тетки кулек, из супермаркета!

– Сделай одолжение, – пытаясьсоблюдать спокойствие, попросила я, – расскажи последовательно.

Лида прижала руки к груди и затараторила.