Всё отходит на второй план и кажется неважным в тот момент, когда его руки скользят по моему телу. Горячие ладони очерчивают линию бёдер, гладят, надавливают. Пальцы слегка проскальзывают под резинку белья и я, к своему стыду чувствую, как между моих ног в тот же миг становится влажно.

Костя продолжает губами вести дорожку по моему горлу до уха, и я чувствую, как кончик его языка касается тонкой кожи. Это так невыносимо сладко, что кажется каждая клетка моего тела горит от запредельности испытываемых мной ощущений. С моих губ срывается лёгкий стон в тот момент, когда он прикусывает мочку, а потом сквозь пелену тумана, до меня доносится его хриплый влажный шёпот:

— Ты должна доверять мне, Лера. Если бы я хотел просто тебя трахнуть, я бы сделал это уже давно. Я мог взять тебя ещё там, в больнице, когда запер дверь палаты. Когда ты сидела передо мной в одной больничной сорочке, без белья. Но я не сделал этого. Я мог сделать это в машине, пока вёз тебя домой. Просто заблокировать двери, перекинуть на заднее сидение, содрать с тебя чёртов пиджак и трахнуть, но не стал этого делать, — его горячее дыхание обжигает меня на каждом слове, и я чувствую лёгкое покалывание во всем теле, до самых кончиков пальцев в те моменты, когда его губы случайно задевают мочку моего уха. — Или в гостиной. Тем же вечером, когда привёз тебя в дом. Когда ты вышла из душа. Горячая, влажная, пахнущая мной. Ты даже не представляешь, какая ты была в тот момент сладкая, — Костя прикусывает меня за подбородок, и я чувствую, как моё тело начинает дрожать в тот момент, когда его большие пальцы проникают под тонкую ткань хлопкового белья и круговыми движениями поглаживают кожу на лобке. Глаза сами закатываются и закрываются от невыносимости ощущений. Я сильнее впиваюсь ногтями в мужскую спину. Царапаю, оставляя на нём свои следы. Между ног невыносимо ноет, внизу живота стягивается тугая пружина. Мышцы напрягаются до предела. — В конце концов, ничто не мешало мне поиметь тебя этой ночью, когда ты сама жалась ко мне всем телом. Но я и пальцем тебя не коснулся.

Слова мужчины, грязные, пошлые, порочные действуют на меня как катализатор. Клитор наливается кровью, пульсирует и ноет, и я невольно дёргаюсь под крепким мощным телом, желая вырвать себя из этой агонии, но Чернов держит крепко. Его пальцы сильнее сжимают резинки моего белья, и мужчина начинает медленно оттягивать их, наматывая на кулак. Я чувствую, как края трусиков врезаются в кожу, влажная ткань давит на клитор, доводя меня до исступления. Каждая клетка моего тела настроена на этого мужчину, его горячий шёпот просачивается через поры, проникает внутрь меня, заставляя пылать и плавиться.

Соски твердеют и ноют. И бюстгальтер начинает невыносимо натирать. Тонкая шёлковая ткань кажется наждачкой.

Хочу сжать ноги, но не могу. Наоборот, непроизвольно подаюсь бёдрами вперёд, промежностью касаясь его твёрдого члена.

В этот же момент чувствую почти болезненную пульсацию в клиторе, и моё тело прошибает мощный электрический разряд, заставляющий меня крепче обхватить мужчину за плечи, и, вскинув голову вверх, я распахиваю глаза, встречаясь с его горящим взглядом, в котором больше не вижу прежнего льда.

Костя утыкается лбом в моё плечо. Мы оба тяжело дышим. Мы до сих пор прижаты друг к другу настолько тесно, что я могу почувствовать, насколько сильно напряжены его мышцы.

Кожей ощущаю, с какой силой он выталкивает воздух сквозь стиснутые зубы. И сама дышу надсадно и рвано.

Борясь с головокружением, крепче обхватываю его за плечи, потому что, не смотря на то, что лежу на спине, мне кажется, что я вот-вот упаду, провалюсь. Возможно, в ту самую бездну, в которую, мне казалось, я падала, когда была без сознания после аварии.

Клитор пульсирует с бешеной скоростью, разнося волны возбуждения по всему телу, делая каждую его клетку сверхчувствительной. Низ живота горит, ноет и тянет. Находясь в предоргазменном состоянии, мой организм отчаянно требует разрядки.

Но Чернов остаётся неподвижен. Очень медленно, плавно, разжимает пальцы, стягивающие резинки моего белья, и я чувствую, как хватка на моих бёдрах начинает ослабевать, после чего, оперевшись на кулаки, мужчина поднимает голову вверх и мой растерянный, расфокусированный взгляд встречается с его — горящим, глубоким.

До меня не сразу доходит, что не смотря на то, что Костя больше меня не держит, я всё ещё продолжаю сжимать его плечи, при этом со стыдом отмечаю, что я настолько сильно впиваюсь в него ногтями, что на коже мужчины остались красные отметины.

Тут же резко отрываю руки и, не зная, куда их деть, прижимаю к груди. Возбуждённое тело постепенно остывает, и мой рассудок начинает медленно возвращать меня в реальность, в которой я полуголая лежу в постели взрослого мужчины.

Эта мысль прошибает меня, как разряд электрошокера, и я дёргаюсь, но Костина рука тут же обхватывает меня за предплечье, удерживая на месте.

— Тихо, Лера, — произносит медленно, почти по слогам, когда я полностью придя в себя и трезво осознав происходящее, начинаю дрожать. — Я ничего не делаю, ты видишь? И не сделаю. Как я уже сказал тебе, если моей целью было бы просто тебя поиметь, это бы уже давно произошло.

От его слов мне становится так чудовищно стыдно. Потому что я только что сама наглядно доказала и себе и, что самое главное ему, что он прав.

Что бы произошло, если бы Костя не остановился? Неужели я бы могла позволить ему зайти дальше?

Сейчас, когда рассудок полностью ко мне вернулся, эта мысль кажется мне дикой, но ещё минуту назад я вообще была не в состоянии думать хоть о чём-то.

От этих мыслей сама себе становлюсь противна. И стараясь абстрагироваться, концентрируюсь на основном посыле его слов.

И только тогда меня, наконец, осеняет.

— Тогда в чём ваша цель? — произношу шёпотом, вскидывая вверх голову, и упираясь в застывший внимательный взгляд голубых глаз.

В то, что Костя забрал меня просто из дани уважения к моему отцу, я уже не верю. Мне изначально казалось поведение этого мужчины слишком странным и противоречивым, совершенно не вяжущимся в моей голове с тем, как должен вести себя человек с дочерью своего покойного друга. А после произошедшего, я была бы полнейшей идиоткой, если бы и дальше продолжила подпитывать свои иллюзии.

— Скажите мне кто вы такой, — говорю уже более уверенно, с нажимом. — Вы не были другом моего отца, да? Вы вообще хоть были с ним знакомы?

Последний вопрос вырывается из моего рта прежде, чем я успеваю его осмыслить, и когда я осознаю, смысл сказанного, мне действительно становится по-настоящему страшно.

В памяти снова вспыхивает этот чёртов пистолет, найденный вчера мной в одном из шкафчиков в гостиной. И предупреждение Ольги о том, что Чернова стоит опасаться.

«Если ты действительно потеряла память, как ты и говоришь, то я советую тебе быть осторожной, детка. Особенно с Костей.»

Резко вскочив на ноги, отталкиваю от себя Чернова и, схватив одеяло, прикрываю им своё тело. Как ни странно, Костя в этот раз не спешит меня останавливать. Оставаясь на своём месте, он просто внимательно наблюдает за тем, как я медленно пячусь к двери, пока не упираюсь спиной в деревяшку.