Его страх перед открытым пространством будто бы улетучился, подхваченный легким ветерком. Глубоко в душе он понимал, что страх этот был ненастоящим, фальшивым. Но понимал и то, что просто так от него не избавиться.

Многие годы Артур провел внутри инженерного скафандра. Не того огромного механизма, который был в распоряжении наемников Джек-Джека, совсем нет, в модели третьего поколения — легкой, тонкой, как ткань, при этом столь же сильной и крепкой, как обе предыдущие модели, вместе взятые. Эти костюмы разрабатывались, чтобы защищать инженеров от опасной среды, травм, увеличивать их физическую силу в десятки раз. В таком костюме можно было спокойно выходить на обшивку корабля, в открытый космос, переносить стальные балки весом в сотни килограмм и даже работать с реактором, не опасаясь ни радиации, ни зашкаливающих температур. Для многих инженеров скафандр стал второй кожей. Артур принадлежал к их числу.

Он старался не думать о том, как глупо с его стороны было отключить все системы скафандра для экономии запаса батарей, как глупо было довериться Блэку. Но откуда он мог знать? В том мире, где родился Артур, не было предательства и убийства… Он попросту не мог ожидать, что «проводник», который связался с ним по радио, в момент их встречи прострелит ему плечо, оберет его до нитки и продаст в рабство. В тот день вместе с кровью Артура капля за каплей покидало и нечто другое. Были то его идеализм или его вера в человечество — неважно, ведь эту пустоту в душе заняли боль и страх.

Без своей «второй кожи» мужчина испытывал постоянное беспокойство, которое вызывало в нем открытое пространство. Сейчас броня отделяла его от опасного внешнего мира. Это успокаивало.

Кузнечик опять куда-то пропал. Впрочем, неважно, главное, чтобы он оказался рядом, когда нужно будет идти назад.

Артур достал из кармана «световую табличку», которую ему одолжила Гайка. Нехитрое устройство собирали в кустарных условиях из разнообразных древних деталей. Это была обычная трубка из углеродного волокна, внутри которой находились батарея, компьютер от какого-то точного инструмента, карта памяти и голографический проектор. При включении из края трубы полосой света появлялся голографический сенсорный экран. Операционная система была крайне примитивной и позволяла разве что читать с устройства книги, которых, к слову сказать, на карте памяти было предостаточно — за всю жизнь не перечитать. Часть модулей памяти внутри оказалась отключена, по всей видимости, они были неисправны. Артур не стал возиться с железом, остановился на программной начинке. Потратив половину дня, сумел написать простенькую программу для создания на «световой табличке» карты звездного неба.

Такая карта была просто необходима для точной навигации, а значит, и для поиска станций, разбросанных по планете. Компасы тут не работали. Никто даже не знал такого слова, так как станции в своем нынешнем плачевном состоянии имели весьма мощное и нестабильное электромагнитное поле. Ориентироваться можно было лишь по солнцу и звездам, а Артур как инженер прекрасно умел это делать.

Берг не обманул. Место было самым подходящим для такой работы. Артур включил табличку и начал наносить первые созвездия на карту. Ночь предстояла долгая.

Обратно они шли куда медленней и куда спокойней. Питеру попросту надоело издеваться над Артуром. Отец всегда реагировал на его «шалости» бурно — иногда даже кричал. Это веселило Питера. Артур оказался совсем другим и реагировал иначе. Он был какой-то нервный, но совсем в ином ключе. Издевки и подколки Питера скорее отвлекали его от каких-то грустных мыслей и внутреннего беспокойства, нежели раздражали. Питер пока еще не сталкивался с такой реакцией. Собственно, издеваться так долго над кем-то, кроме отца, ему пока и не приходилось. Социальная жизнь Кузнечика оказалась более чем бедной. Даже это дурацкое прозвище — Кузнечик, которое ему дал Артур, радовало Питера. Хоть какое-то внимание.

Питер находил Артура довольно приятным человеком, даже несмотря на то, что тот пытался его убить. Такое обращение было ему привычно. Однако хоть Артур и был ему интересен, Питер счел коллегу своего отца занудой. Тот не говорил с ним и оставался совершенно безэмоциональным. Последний прикол Питера обернулся полнейшим фиаско. Он покинул Артура где-то на час, чтобы затем беззвучно подкрасться к нему. Оказавшись за правым плечом Артура, Питер постучал длинной лапой по левому плечу мужчины, а когда тот отвернулся, чтобы посмотреть налево, скорчил свою самую страшную зубастую гримасу и подался вперед. Жертва смотрит налево — там пусто, поворачивается обратно, а там ее уже ждут три дюжины острых как бритва клыков, обнажившихся в дьявольской ухмылке.

С полгода назад Питер проделал этот трюк с каким-то бродячим торговцем. Бедолага визжал, как раненый опоссум, пока не потерял сознание, наполнив штаны собственными испражнениями. Это было весело.

Артур лишь слегка вздрогнул и произнес что-то вроде: «О, вот ты где!»

— Ску-у-у-у-у-учно-о-о, — выдавил тогда из себя Питер и, не найдя никакого другого занятия, прилег поспать.

Сейчас они уже шли обратно. Артур бубнил себе что-то под нос, вероятно, продолжая эти свои непонятные расчеты, а Питер шел рядом, погруженный в свои мысли. А мысли его были заняты Гайкой.

Какой-то частью разума он понимал, что эти его мысли не совсем нормальны — он огромное чудовище, зараженное опасным вирусом, а она обычная смазливая девушка. С другой стороны, она была первой девушкой, с которой он мог просто поговорить, которая была банально добра к нему и не убегала прочь со всех ног. Если исходить из того, что ему рассказывал отец на уроках биологии, — не желать ее было бы ненормально.

Будь кому-то постороннему известны его мысли, их можно было бы счесть довольно милыми. Под прочной броней в теле жуткого чудища скрывался застенчивый и в силу возраста слегка озабоченный шестнадцатилетний парень. Сам же он находил свои мысли просто ужасными.

Всю обратную дорогу он провел в раздумьях, что будет лучше — нарвать для Анны степных цветов или вырезать ее портрет из кости, а может быть, камня. Или даже вырезать портрет и украсить его цветами?

Наверное, стоило обратиться за советом к Артуру, но с речевым аппаратом Питера время, нужное на то, чтобы сформулировать вопрос, заняло бы всю оставшуюся дорогу.

До дома оставалось не больше пяти минут пути, когда Питер заметил что-то неладное.

Следы. Артур не мог увидеть их своим обычным человеческим зрением, но для Кузнечика они были повсюду — остаточное тепло на камнях и песке, микроскопические частицы, витающие в воздухе, запах.

Питер взял Артура за плечо: «стой!» — сказал он этим жестом. Затем приложил длинный палец к клыкам — «тихо». Вслушавшись в ночь, Питер не услышал ничего необычного. Это и насторожило его больше всего.

Резким, бесшумным движением он ушел в сторону от Артура, чтобы взобраться на ближайшую скалу, а затем перескочить с нее на следующую. Вскоре он оказался прямо над своим домом.

Там было пусто. Следы были повсюду, и он уже хорошо знал, чьи это следы. Выродки. Судя по всему, их тут побывало с полсотни, но особых разрушений не было видно. Выстрелов Питер не слышал, а значит, отец успел укрыться в убежище и все в порядке. Подвал надежно закрывался изнутри. Там были их генератор, источник воды, склад продовольствия и оружия. При желании там можно было жить хоть целый год.