Он дотронулся пальцем до ее щеки, так же как в тот вечер на крыше.

– Мне необходимо было выбраться оттуда, – выдохнул он. Прикосновение к ее гладкой коже зажгло сигнал тревоги в его мозгу, но он достиг точки невозврата.

Грейс прикрыла ладонью его палец, задержав на своей щеке.

– Почему, Финлей? Почему вам захотелось сбежать из зала?

В ее голосе сквозило искреннее беспокойство. Она ни о чем не догадывалась. Не понимала, что это связано с ней.

Вместе с выбросом адреналина его охватило чувство вины. Он снова обрел способность чувствовать. И это напугало его.

Большинство мужчин ни за что не признаются в этом ни себе, ни друзьям. Но они и не любили всем сердцем, как Финлей. И их чувства не были похоронены в холодной могиле вместе с любимой. Зачем снова входить в ту же реку? Зачем подвергать себя испытаниям, эмоционально привязавшись к человеку, которого можно потерять? Он едва пережил уход Анны. Как можно снова подвергать себя такому риску?

Куда делся его инстинкт самосохранения? В присутствии Грейс он испарялся. Сейчас Финлей мог думать только о том, как ему хочется касаться этой женщины.

Она по-прежнему вопросительно смотрела на него своими шоколадными глазами.

Он перестал думать.

– Потому что я не мог дождаться, чтобы сделать вот это, – хрипло пробормотал он, изо всех сил прижимая ее к себе.

Он на секунду остановился, давая ей время отстраниться. Но Грейс не шелохнулась.

Финлей жадно прижался к ее губам, ощутив вкус коктейля и шоколада. Сладкая. Он так и предполагал. Одной рукой он зарылся в копне ее каштановых локонов, а другой накрыл выпуклое бедро, скрывающееся под шелком платья. Он поймал свою добычу и не собирается ее отпускать.

Финлей ощутил, как Грейс расслабилась и их тела теснее приникли друг к другу. Она обвила его шею руками, целиком отдавшись во власть его поцелуя.

Это была настоящая эмоциональная связь. Он ни одну женщину так не целовал после смерти Анны. Вот что чувствуешь, когда целуешь женщину, которая тебе нравится и которую уважаешь. Он почувствовал, как пальцы Грейс нежно погладили его скулу с пробивающейся темной щетиной. Другой рукой она провела по его волосам, а затем снова опустила руку ему на грудь. Ему нравились ее прикосновения, если бы еще рубашка не мешала…

Поцелуй становился глубже. Его тело реагировало. Он знал, чем все может закончиться.

Грейс неохотно оторвалась от его губ и вздохнула. Она прижалась лбом к его лбу, пытаясь восстановить дыхание. Он чувствовал, как ее груди распластались по его груди.

Его рука зарылась в ее волосах, они так и продолжали стоять неподвижно, соприкоснувшись лбами.

Наконец он выпрямился. Следует ли ему извиниться? Кажется, поцелуй был обоюдно желанным. Но они стояли посередине улицы, вряд ли это самое подходящее место для первого поцелуя. Он мог бы пригласить ее в пентхаус, но это показалось ему неправильным. Кроме того, он был уверен, что Грейс непременно откажется.

– Спасибо за прекрасный вечер, – тихо сказал он.

Ее голос слегка дрожал, когда она ответила:

– Пожалуйста.

Он сделал шаг назад:

– Как насчет того, чтобы отельный шофер отвез вас домой?

Он понятия не имел, который час, но в любом случае ему не хотелось, чтобы она добиралась домой одна.

Он доверял шоферам, служащим в «Армстронге». Грейс будет в надежных руках.

Она кивнула.

– Это было бы прекрасно. Благодарю вас, – довольно бесстрастным тоном сказала она. Неужели она пожалела о поцелуе?

Он подвел ее ко входу в отель и обратился к швейцару:

– Каллум, пригласите, пожалуйста, водителя для Грейс. Пусть он отвезет ее домой.

Грейс потуже закуталась в палантин.

– Хотите, чтобы я принес вам что-нибудь теплое?

Грейс отрицательно покачала головой, стараясь избегать его взгляда.

– Спасибо. В машине будет тепло.

Пару минут они стояли в неловком молчании.

Финлей понятия не имел, что ему делать дальше. Более того, он не знал, хочет ли продолжения. Лицо Грейс было непроницаемым.

Подъехал черный лимузин. Шофер выскочил из машины, чтобы открыть Грейс дверцу.

– Благодарю за чудесный вечер, Финлей, – сказала Грейс, забираясь в машину.

– Взаимно, – ответил он, захлопнув дверцу и глядя вслед удаляющемуся лимузину.

Одно было ясно. Финлею Армстронгу предстояла бессонная ночь.

Грейс ощущала в душе такую зияющую пустоту, которую невозможно описать словами.

Она автоматически читала шутливые эсэмэски от подружек, считавших, что она от души повеселилась на вечеринке.

Так оно и было, почти…

Но когда вчера вечером она открыла дверь и оказалась в холодной пустой квартире, самообладание покинуло ее.

Стояла оглушительная тишина. Это было просто невыносимо.

Дом, наполненный раньше любовью и счастьем, разбился вдребезги. Она почти физически ощущала лежащие у ног руины.

Грейс включила свет, но в доме продолжала царить темнота и пустота.

Она расплакалась до того, как лечь в постель. Несмотря на то что она надела теплую фланелевую пижаму, накинула на плечи бабушкину шаль и закуталась в одеяло, ничего не спасло. Ее била крупная дрожь, холод пробирал до костей.

Чувство одиночества было невыносимым. Где-то на другом конце планеты ее мать, должно быть, сидела в обнимку с мужем или за столом со своими двумя детьми.

Умом Грейс понимала, что материнство в шестнадцать лет – тяжелое испытание, но сердце отказывалось принять тот факт, что мать навсегда могла покинуть ее и начать новую жизнь, не взяв в нее дочь.

Это вселило в Грейс решимость не заводить интрижек и не становиться легкой добычей. Она всю жизнь чувствовала себя отверженной: несмотря на замечательные отношения с бабушкой, ей чего-то в жизни не хватало.

Вот и поцелуй под фонарем был прекрасен. Между ними явно было взаимное притяжение. Но насколько искренней была эта связь? Грейс не была уверена, что, целуя ее, Финлей думал только о ней одной.

Девушка дрожала всю ночь. В квартире было тепло, но ничто не могло растопить ее окоченевшую душу.

После вечера, проведенного с Финлеем, она оказалась на краю пропасти.

Она чувствовала себя абсолютно и бесповоротно одинокой.

Она думала, что сверхурочная работа в Рождество отвлечет ее.

Увы, ничего не помогало. Ничто не могло заполнить пустоту, образовавшуюся после ухода бабушки.

Мать прислала рождественскую открытку с фотографией своей семьи и традиционным подарочным купоном от крупного сетевого универмага. Безликий и вежливый жест, которого можно было бы ожидать от коллеги, но никак не от матери.