Переписка Пэуны с российским двором продолжалась около двух лет. Одновременно с ее обращениями на имя царя и влиятельных вельмож немало стараний для благополучного решения ее просьбы приложили Д. Кантемир и Т. Кантакузино.

Имеющиеся в наших руках письма графа Т. Кантакузино на имя А. Д. Меншикова позволяют утверждать, что Пэуна с детьми прибыла в Россию в первой половине 1720 г. Местом проживания княгини и молодых княжичей стал гостеприимный петербургский дом ее родственника князя Д. Кантемира. Там в течение многих месяцев ожидала она обещанной царем дачи на содержание ее семейства[229].

Только после многочисленных обращений и просьб со стороны Пэуны и ее родственников последовало письменное указание А. Д. Меншикова к канцлеру Г. П. Головкину: «… дабы деревни, лежащие в Малороссии, о которых мы с вашим сиятельством говорили, для ее пропитания отдать ей во владение. Того ради прошу ваше сиятельство да не изволите отдать ей для владения на оные деревни из коллегии иностранных дел грамоту, дабы она с детьми имела пропитание без нужды…»[230]

Однако даже после этого распоряжения спустя некоторое время, 5 июля 1721 г., Пэуна Кантакузино вынуждена была вновь письменно обратиться к А. Д. Меншикову с просьбой о содействии, так как «дело о ней в Сенате не было еще решено, а получено было ею от казны лишь 500 рублей, да и те ушли на оплату долгов»[231].

Лишь к осени того же года ей были переданы в потомственное владение в Полтавском полку имения примкнувшего к Мазепе Карпика – «бунчукового казака Данило Карпеченко, который владел маетностями бывшего Киевского полковника Фёдора Коровченка, по гетманскому универсалу»[232]. В их состав входили: «3 села… в Козельской сотне село Мостища, село Рудня, село Семиполки, хутор Свитое, хутор Жеребецкое: в них и в городе Козельце помещиковых дворов с садами и огородами – 6… а всего подданных 168 дворов. Под г. Козельцом – подворок с садом и огородом, полями и с сенокосами, винница о трех казанах вина, в которых в год выпаривается 404 ведра вина . При тех же селах 2 мельницы»[233].

По приходным документам за 1724 г. Пэуна с сыновьями получала со своих владений «с пяти шинков, которые в тех селах доходу в год 202 рубля, а вино берется с тех заводов. Мельниц и гаев – 5, пашни и сенокосу 9 половин. Сымается хлеба: ржи – 670 копен, ярового – 110 копен, розного – 52 четвертика»[234].

Пребывание Пэуны Кантакузино с детьми в России оказалось непродолжительным. Не успев обосноваться в новом отечестве, она столкнулась с целой чередой тяжелых потерь. В течение нескольких лет отошли в мир иной ее ближайшие родственники и покровители Т. Кантакузино и Д. Кантемир. Когда же в январе 1725 г. скончался российский император, под протекцией которого она надеялась устроить судьбу своих сыновей, Пэуна решила вернуться в Священную Римскую империю.

В ответ на ее ходатайство на имя императрицы в мае 1725 г. последовал указ Екатерины I, согласно которому «мултянского господаря Степана Кантакузина жена вдова Пауна с детьми, по ея желанию отпущена в отечество»[235].

Приведенные выше документы полностью противоречат сведениям румынского историка Константина Гане, считавшего, что Пэуна прибыла в Россию лишь с одним из сыновей – Константином, после чего, «устроив его в петровскую гвардию и женив на Анне Шереметевой… с чувством исполненного долга покинула Россию»[236].

После отбытия Пэуны Кантакузино на владения, оставшиеся после нее в Малороссии, было достаточно много претендентов. Среди них – полковник Олонецкого драгунского полка Юрий Федорович Лесли и волошский полковник Василий Танский[237]. Однако ни один из них не обрел желаемого. Еще долгое время бывшие владения П. Кантакузино продолжали числиться в государевом ведомстве.

Знания и опыт Т. Кантакузино, его талант военного организатора высоко ценили Петр I и руководство Военной коллегии. В течение нескольких лет он был ближайшим помощником К.-Э. Ренне, командующего Украинского кавалерийского корпуса. После смерти прославленного полководца в декабре 1716 г. Т. Кантакузино служил под началом другого героя Северной войны – генерала Р. Х. Боура[238]. К сожалению, их совместная служба продолжалась не долго. В результате скоротечной болезни генерал Р. Х. Боур умер во второй половине мая 1717 г. в городе Глухове. Вместе с ним скончалась и его супруга[239].

Вслед за этим печальным событием «до приискивания нового начальника» на вакантное место временное командование корпусом было возложено на генерал-майора Т. Кантакузино[240].

Однообразие пограничной службы в провинциальных городах и местечках Украины и южной России противоречило энергичной и деятельной натуре Томы. Он искал удобного случая приложить свои умения и накопленный опыт в решении других, более значимых для российского государства делах и проектах.

Нельзя не принимать во внимание и личные амбиции графа. В своей корреспонденции князю А. Д. Меншикову он с горечью писал, что, многие годы состоя при Украинском корпусе, «от оного в разные времена по нескольку полков в иные краи отлучались по указам. При которых моя братья и протчие генеральские особы обретались, а я безотлучно при достальных полках всегда оставлен был. И как вышеозначено, никуда не отлучался»[241].