одно из его менее значительных достижений (опять-таки вторичное открытие, так как в этих водах уже побывал Фробишер, а возможно, и норманны), а именно обнаружение тогда еще безыменного Гудзонова пролива, не прошло без внимания. В этот пролив Девис, правда, проник недалеко, но все же на достаточное расстояние, чтобы сообщить своим соотечественникам-географам, что обнаружил, видимо, ворота Северо-западного прохода. Это сообщение не прошло без последствий.

В 1602 году Английская Ост-Индская компания поручила Джорджу Уэймуту исследовать пролив и установить, действительно ли можно, следуя им, достичь «Катая».

Судну Уэймута было суждено оказаться самым прочным из всех арктических судов и вполне заслуженно самым знаменитым. Речь идет о 55-тонном барке «Дисковери», так прочно построенном из английского дуба, что он пережил многих моряков, участвовавших в шести его арктических плаваниях в северо-западных льдах.

Это судно прошло с Уэймутом через льды Девисова пролива и, повернув свой тупой нос на север, возможно, доставило бы его еще дальше вдоль берега Баффиновой Земли, чем достиг Девис, если бы корабельный священник не угрожал лично возглавить мятеж. Это заставило Уэймута повернуть на юг. Пройдя мимо «пролива» Фробишер и не заметив его, Уэймут заставил «Дисковери» идти через мальмстрем[40] пакового льда, влекомого течениями и преграждавшего вход в Гудзонов пролив. Но хотя «Дисковери» прошло далеко на запад, ему не удалось достигнуть раскинувшегося далее внутреннего моря, так как команда оказалась недостойной своего судна и заставила его повернуть назад. И все же Уэймут не увидел перед собой преград в виде суши и его плавание подкрепило уверенность англичан в том, что пролив, по всей вероятности, и есть проход, ведущий к далекому Востоку.

Генри Гудзон, именем которого впоследствии был назван этот пролив и внутреннее море за ним, привлекал к себе внимание всего каких-нибудь четыре года. Он возник из полной неизвестности в 1607 году и исчез столь же бесследно в 1611 году. Но за эти четыре года Гудзон проявил никем не превзойденное страстное стремление покорить ледовые моря. Со слишком короткой его биографией не может сравниться ни одна повесть о любом из исследователей Арктики на протяжении всей ее истории.

Как и Фробишера, Гудзона захватила мечта открыть Северо-западный проход, и в 1607 году он убедил могущественную «Московскую компанию»[41] оказать ему содействие в осуществлении фантастической попытки: пройти в «Катай» на парусном судне прямо через Северный полюс[42]. Чтобы он мог выполнить эту сложнейшую задачу, «щедрые» купцы дали ему судно «Хоупуэлл», ходившее в плавание еще с Фробишером 29 лет назад. В команде было 10 матросов и один юнга.

Пренебрегая осторожностью и не желая зигзагами пробираться среди арктических островов, Гудзон взял курс прямо на полюс. Он довел «Хоупуэлл» до кромки льда к востоку от Гренландии и после ожесточенной схватки с паком достиг феноменально высоких широт — 80-й параллели в пункте, отстоящем всего на 600 миль от полюса. Но дальше пробиться Гудзон не смог. Его судно, прогнившее насквозь еще до отплытия из Англии, теперь не слишком отличалось от потрепанного бурями остова. У Гудзона не было иного исхода, как повернуть назад. И все же он не выбрал бесславного возвращения в безопасные родные воды. Гудзон еще исследовал архипелаг Шпицберген, положив тем самым начало богатейшему китобойному промыслу за всю историю Арктики. К промыслу у Шпицбергена вскоре приступили бесчисленные суда, вовлеченные в борьбу с арктическими льдами.

Попытка Гудзона пройти через полюс не удалась, но у него имелись в запасе и другие идеи. В 1608 году он убедил «Московскую компанию» снарядить арктическую экспедицию, причем на этот раз решил сделать попытку дойти до «Катая» северо-восточным путем, вокруг северного выступа России. Но и это плавание превратилось в жесточайшую борьбу с непреодолимыми ледовыми преградами. И хотя Гудзон достиг берегов Новой Земли, он не смог пробиться дальше на восток на своем жалком неуклюжем суденышке.

По возвращении домой Гудзона ждало третье разочарование. «Московская компания», завороженная перспективой барышей от китобойного промысла у Шпицбергена, утратила интерес к финансированию дальнейших поисков северного прохода на Дальний Восток.

Человек с более слабой волей, вероятно, смирился бы с этим ударом судьбы. Но не таким был Генри Гудзон. Что ж, если в Англии никто не желает его субсидировать, он выйдет в плавание из иностранного порта! И вот Гудзон отправляется в Амстердам, где ценой невероятных усилий убедил почтенных бюргеров из Нидерландской Ост-Индской компании снарядить еще одну экспедицию на северо-восток.

Голландские купцы оказались не щедрее английских. Они предоставили Гудзону крохотное суденышко «Халфман» («Полумесяц») и набрали на судно самую плохую команду (18 человек), в основном из проходимцев. Но Гудзон и этим был доволен. Ранней весной 1609 года он отплыл на север, вошел в Норвежское море и вторично стал пробиваться сквозь льды к Новой Земле. Но и на этот раз совершить задуманное не удалось. Помешали не льды, а бунт команды. Матросы заявили, что они по горло сыты этим арктическим плаванием и дальше плыть не желают.

У Гудзона имелись все основания возвратиться в Амстердам, но не таким он был человеком, чтобы подобная мысль могла прийти ему в голову. Нет, он решил продолжать поиски пути в «Катай», и, если команда не дает ему добиться этого в высоких широтах, он будет вести разведку в другом месте. Помня, что Ричард Хаклюйт[43] и другие географы-теоретики того времени утверждали, что Северная Америка должна быть разделена на две части «проливом» на 40-й параллели (то есть чуть южнее Нью-Йорка), Гудзон вывел «Халфмана» из русских льдов и, повернув на юго-запад, пересек всю Атлантику до Ньюфаундленда, откуда пошел, держась вдоль берега, на юг. Никакого пролива он не нашел, что для него было еще одним лишним разочарованием, зато открыл ту местность, где теперь находится Нью-Йорк, а также открыл и исследовал реку, носящую теперь его имя.

Той же осенью Гудзон привел «Халфмана» в Англию, где это судно со всей командой было задержано по настоянию разгневанных английских купцов, которых привело в бешенство, что этот моряк осмелился поступить на службу иностранной компании. Но Гудзон, вместо того, чтобы признать себя побежденным и отказаться от погони за химерой, тотчас же перешел в наступление. Успокоив своих соотечественников, он даже как-то ухитрился выпросить у них средства еще на одну, последнюю арктическую экспедицию.

На этот раз покровителями отважного морехода были три богача: Смит, Дигс и лорд Вулстенхолм.