Они предоставили Гудзону старое судно Уэймута «Дисковери» с командой из 22 человек, неведомо где подобранных. 17 апреля 1610 года «Дисковери» покинуло Темзу, целью плавания были западные проливы, находившиеся, по сообщениям Девиса и Уэймута, к северу от Лабрадора.

С Гудзоном отправился весьма любопытный субъект (скорее всего, лишенный сана священник) со странным именем Абакук Приккет. Это доверенное лицо меценатов оказалось человеком недюжинных способностей. Именно благодаря Приккету до нас дошло единственное документальное сообщение о последнем роковом плавании Генри Гудзона.

ПРОСТРАННОЕ СООБЩЕНИЕ ОБ УПОМЯНУТОМ ПЛАВАНИИ И ЕГО ИТОГАХ, НАПИСАННОЕ АБАКУКОМ ПРИККЕТОМ, КОТОРЫЙ ОСТАЛСЯ В ЖИВЫХ И ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ

В мае месяце мы достигли Оркнейских островов и совершили переход к Фарерским, откуда мы направились дальше, чтобы пройти мимо Сноухилл[44] — горы в северо-западной части Исландии. И во время этого перехода мы видели знаменитую гору Геклу, извергавшую сильное пламя, что предвещало плохую погоду.

Мы шли курсом запад-северо-запад, пока не увидели Десолейшн [ «Страна отчаяния»] — большой остров у северо-западного побережья Гренландии. Здесь мы встретились с великим множеством китов; некоторые из них подходили к нам близко и проплывали под судном, но никакого вреда не причинили.

Примерно в последний день июня мы обнаружили землю к северу от нас и решили, что это тот самый остров, который капитан Девис нанес на карту, как находящийся на восточной стороне отыскиваемого нами пролива[45]. Пройдя этот остров, мы увидели сильную рябь или гребни волн какого-то течения. Мы вошли в это течение и держали курс на запад-северо-запад, пока не остановились, так как побережье острова было забито льдами. Тогда мы пошли на юг, отойдя дальше ото льда, а затем, держа курс на запад, вошли в большой залив[46]. Здесь мы плыли среди бесчисленных льдин, на которых видели множество тюленей.

Мы по-прежнему шли на северо-запад, встречая попеременно то лед, то открытые воды. Пробираясь между льдинами, мы увидели, как перевернулся большой ледяной остров, и это послужило нам хорошим предупреждением не подходить близко к ним.

На следующий день мы выдержали сильный шторм и были вынуждены лечь в дрейф среди льдов. Некоторые матросы заболели, не берусь утверждать, что от страха, но других симптомов, которые помогли бы объяснить их болезнь, я не заметил.

Когда шторм прекратился, мы пошли дальше на запад, насколько это позволяло состояние моря и льда. Капитан пытался держать курс на юг, но чем больше он старался, тем хуже получалось, так как мы были крепко зажаты льдами. Он начал уже отчаиваться (о чем поведал мне позже) и думал, что мы никогда не выберемся из этих льдов, где и погибнем.

Тогда капитан показал нам на карте, что мы зашли в эти воды на 100 лиг дальше, чем любой англичанин, побывавший здесь до нас, и спросил, что мы предпочитаем: идти дальше или нет. В ответ одни заявили, что хотели бы вернуться домой, другие, что им все равно где очутиться — лишь бы подальше от льдов. Во время споров люди нанесли друг другу оскорбления и надолго затаили обиду.

Один матрос заявил капитану, что, если бы у него было 100 фунтов стерлингов, он отдал бы 90 фунтов лишь бы попасть домой. Но плотник возразил ему, что, будь у него 100 фунтов, он не отдал бы на это и 10 фунтов, считая свои деньги в полной безопасности и надеясь в свое время, по божьему соизволению, привезти их домой.

Тогда мы взялись за работу и с огромным трудом вывели судно из льдов. Снова попав в пролив, мы пошли вдоль южного берега, пока опять не встретили лед: тогда мы прижались к самому берегу и нашли на острове гавань. Здесь мы прошли над скалами. Они находились на глубине всего двух с половиной саженей, а при низкой воде обнажались. За то, что нам удалось пройти невредимыми, мы назвали это место островом Годс-Мерси (Божье милосердие).

Капитан послал меня на остров для разведки; там я встретил стаю куропаток, но убить удалось только одну и то старую. На этой бесплодной земле не было ничего, кроме маленьких водоемов и растрескавшихся скал, как будто она не раз подвергалась землетрясениям.

Мы продолжали держать курс на запад вдоль южного берега и наконец обнаружили на западе весьма живописный мыс, который капитан назвал Дигс[47]. На другой стороне к востоку от него возвышался еще один мыс, названный капитаном Вулстенхолм.

Мы послали на Дигс лодку. Она причалила к юго-восточному очень высокому краю мыса. Матросы с большим трудом поднялись на самую высокую его часть, где увидели на относительно ровной местности стадо оленей (16 голов), но не сумели подойти к нему на расстояние мушкетного выстрела.

Переходя с места на место, они заметили на западе холм, более высокий, чем остальные. Тут водилось много дичи, и наши люди нашли также самую необходимую им траву, которую не видели, с тех пор как покинули Англию. Здесь в изобилии росли щавель и противоцинготная трава. Они обнаружили также хижины туземцев, похожие на стога сена, в которых хранился большой запас подвешенных за шеи птиц. Матросы захватили с собой много птиц и, спустившись вниз по склону долины, уложили их в лодку.

Тем временем капитан Гудзон провел судно между мысами и дал несколько залпов из пушек: сигнал лодке к возвращению, так как спускался туман. Команда пыталась уговорить капитана задержаться здесь на некоторое время, чтобы запастись щавелем и дичью, но он не согласился и пошел дальше на юг.

Берег теперь отклонялся к востоку, и мы потеряли его из виду. Пройдя 25–30 лиг, мы оказались на мелководье у изрезанного скалистого берега и прошли через эти воды на юг при шторме.

Много суток спустя мы вошли в устье залива[48] глубиной шесть-семь саженей, а оттуда поплыли на север, пока не стали на якорь у острова, где взяли на борт воду и балласт.

Мы продолжали держать курс на север, но примерно через два-три дня начались споры по поводу того, стоило ли заходить в упомянутый залив. Тут капитан воспользовался случаем рассчитаться за старое. О том, что произошло дальше, написал математик Томас Вудхауз, состоявший в нашей команде.

«10 сентября 1610 года после обеда капитан