Дверь ударила ее ребром, на лице и ушиб, и рана, так что Дениз походила на побитую мужем жену из сериала. Миновали три дня после того, как Сильвер штурмом взял их дом — именно этими словами она мысленно описывает случившееся, — но, несмотря на тонну противовоспалительных лекарств, только сейчас припухлость начала спадать, а багровый синяк стал желтеть у краев.

Только она приступает ко второму подъему, как раздается: «Левее!» — другой велосипедист обгоняет ее. Ему лет сорок пять, едет, прости господи, на углеволоконном Pinarello, и на нем одна из нелепых пестрых гоночных маек — он будто тренируется для «Тур де Франс», а не совершает ежеутреннюю разминку перед тем, как нацепить пиджак с галстуком и отправиться в какой-нибудь офис. Велосипеды марки Pinarello стоят от пяти тысяч долларов, нелепые понты для катания по Пайнбрук-бульвару Мужчины и их игрушки. Рич со своим гольфом точно такой же — вечно в поиске новейшего снаряжения. И над Сильвером она подтрунивала на тему постоянно обновляющейся барабанной установки. Он не мог уйти из музыкального магазина без какой-нибудь покупки. Любопытно, какого же рода дыру они пытаются заткнуть всеми этими прибамбасами?

И вдруг ее охватывает бешеная ярость, чуть не до спазмов. Приподнявшись над сиденьем, она налегает на педали, не желая дать этому пестрому придурку победить ее. Она по горло сыта мужчинами, их прибамбасами и дырами, их неугомонными членами и умением все перевернуть вверх дном.

Велосипедист, почувствовав ее приближение, оборачивается через свое пестрое плечо, и Дениз видит, как его задница приподнимается над сиденьем. Вызов принят. Она переходит на пониженную передачу и налегает на педали. Спереди слышны скрежет и пощелкивание его пятитысячной коробки передач, и она понимает, что он сделал то же самое.

Хрен тебе, думает она. Хрен тебе, немолодой, крепко закладывающий по выходным, с венами на икрах, чересчур озабоченный собой, слишком много тратящий придурок.

Со дня несчастного случая она едва перекинулась парой слов с Ричем. Она понимает, что это нелогично, — то был несчастный случай, и Сильвер в нем виноват не меньше других, но что-то произошло в той комнате, что именно — она не могла до конца уяснить. За мгновение до того, как ворвался Рич, она смотрела на Сильвера и в его лице увидела страсть и решимость, которых не наблюдала в нем много лет. Ни следа от скуки и обреченности, и она снова увидела… ну, да, так и есть — своего Сильвера.

И в ту секунду она почувствовала, что рядом с ней ее семья, Сильвер и Кейси, и в ней самой пробудился к жизни какой-то долго дремавший защитный инстинкт. И это поразило ее. Настолько, что, когда в комнату ввалился Рич, у нее возникло ощущение, будто непрошеный гость тут он, а вовсе не Сильвер. А потом она получила дверью по лицу.

Они достигли вершины. Впереди — финишная прямая, коротенький спуск перед извилистым крутым третьим подъемом и, наконец, последний съезд под горку. Она в нескольких сантиметрах от его заднего колеса. Она привстает над сиденьем и включает следующую передачу. «Левее!» — орет она, начиная обгон. Но парень не сдается. Они едут почти параллельно, их ноги отчаянно крутят педали в сантиметрах друг от друга. Велосипедная дорожка здесь узкая, и катить вот так бок о бок — довольно рискованно. Пусть бы себе ехал вперед, надо отдать ему его бессмысленную победу, но что-то в ней не готово уступить. Она едет слева, ближе к несущимся мимо машинам, и, подавшись вперед, чувствует, как слегка соприкасаются их локти. Она поворачивается, чтобы взглянуть на него, видит, как пот течет с его заостренного подбородка, мускулы на предплечье вздуваются, когда он пытается поднажать. На мгновение их глаза встречаются. Чтоб тебя. Чтоб тебя. Чтоб тебя.

Ее переполняет безотчетная ярость. Впереди на дорожке валяется здоровая упавшая ветка. Она-то объедет ее без проблем, а вот ему не повезло. Ему придется притормозить и пристроиться вслед за ней, но вместо этого он пытается ввинтиться на ее место. Ты чего вообще? Издеваешься? Она прибавляет скорости, оставляя его позади. Сук толстый, с множеством маленьких веток, да еще в листьях. Ему его не переехать, он будет полным идиотом, если попытается.

Он идиот. Надо было предвидеть. Спортивная майка просто кричала об этом.

Она слышит, как его колеса зажевывают листья и прутья, этот звук металлических деталей, дребезжащих, покуда велосипед преодолевает преграду, — точно музыка. Короткий, испуганный вскрик, и она слышит шорох гравия на обочине, куда скатывается его велосипед. Она оглядывается и видит, что ему удалось отцепиться от педалей и приземлиться на бок. Она желает ему смерти, одновременно надеясь, что он не поранился.

Его голос пронзает утренний воздух, как слова молитвы:

— Сука!

Волшебно.

Она смеется, показывает ему средний палец, налегает на педали и устремляется к последнему подъему, ветер шумит в ушах, словно ее громко освистывают.

Рич, сидевший на крыльце, встает, как только появляется Дениз. Она прислоняет велосипед к двери гаража и оборачивается к Ричу.

— Я получил твое сообщение, — говорит он.

— Догадываюсь.

Вчера поздно вечером она оставила сообщение на его автоответчике, после очередного раунда долгих споров с Кейси, извинилась за то, что не перезванивала ему последние дни, и предложила — самым будничным деловым тоном — отложить свадьбу.

— Что происходит, Дениз?

Он одет в то, что Дениз считает его неофициальной униформой: темные свободные брюки и рубашка с каким-то синим рисунком. Волосы коротко острижены, так что открыт его высокий лоб, загорелый и обветренный на полях для гольфа.

Она помнит, как ей понравился его лоб на их первом свидании, очень смуглый, рельефный, словно скалистый горный склон. Были в этом и в нем самом какая-то сила и основательность. Забавно, как возникший в подсознании пустячный образ в результате определил ход любви, думалось ей, как мелкие детали дали толчок большим эмоциональным переменам.

— Ты слишком расслабленный для хирурга, — воскликнула она в тот раз и была тогда моложе и не такая циничная. Он рассмеялся, его лоб разгладился, и она поняла, что домой вернется вместе с ним. И вот она нынче, три года спустя, стоит, взмокшая, на дорожке у дома и ненавидит себя за то, что не способна испытать к нему хоть каплю теплых чувств.

— Просто я считаю, что надо отложить свадьбу, — произносит она, не в силах посмотреть ему в глаза. — Сначала Кейси, теперь мое лицо…

— Оно не будет выглядеть так через две недели.

— Оно все равно будет выглядеть так, будто меня хорошенько отделали.

На этих словах его передергивает, как она и ожидала. Его уязвимые кнопки всегда на поверхности, только и ждут, чтобы в них ткнули. Она любит его за предсказуемость, за все то время, что ей не пришлось мучительно разгадывать, что он чувствует или думает. За это же она его порой и ненавидит.

— Прости, — говорит он. — Ты же знаешь, что это получилось случайно.