— Четыре?.. Считаете, что это весь ваш Народ?.. Ну-ну…

Он уронил голову. Дряговичи не шевелились, даже дышать вродебы перестали. Из-за плетеной перегородки слышалось тяжелое дыхание, кто-тошмыгал носом, отчаянно чесался.

— Зачем шли через Болото? — спросил старик.

Мужики затаили дыхание. Их остроги все так же упирались вживоты пришельцев, но глаза были на губах старика, потом так же разом повернулиголовы к Олегу.

— Нас изгнали, — ответил Олег убито. — Мынадеялись, что вы примете нас. У нас теперь нет племени. Кто нас примет в своеплемя, с теми мы и будем жить.

Мужики переглянулись, кто-то сказал вполголоса пару слов, ноневры не расслышали. Дед долго молчал, тряс седой головой, наконец произнеспогасшим голосом:

— Даже будучи изгоями… вы — невры.

Олег вскрикнул, ощутил в голосе старика неясную угрозу.

— Мы — изгои!

— Невры — народ… странный, — проговорил старик, онсмотрел в пол. — Могучий и опасный. В древних пророчествах сказано, чтокогда невры выйдут из Леса… мир уже не будет прежним.

Мужики тревожно переглянулись, острия уперлись пленникам подребра. Старик наконец поднял голову, взглянул в лица пленникам.

— Не надо было идти через Болото.

Мрак громыхнул раздраженно, опередив Олега:

— Но мы уже здесь!

— Это беда, — ответил старик. Он снова уронилголову, голос упал. — Теперь вы знаете, где мы хоронимся.

— От чего хоронитесь? — спросил Мрак.

— От всего, — ответил старик просто. — Мы —простые, простодушные. А вы — опасные. Вы — невры. Весь мир должен боятьсяневров…

Мрак сказал саркастически:

— Потому мы и живем в Лесу?

— Я не знаю, чьей волей… какие боги сумели запереть васв Лесу. Какие заклятия наложили, чтобы сковать, усыпить… Но это хорошо длявсего белого света, всех народов и всех земель… Я знаю мало, но достаточно,чтобы бояться вас…

— Вы всего боитесь! — рявкнул Мрак. Он оглянулся.Мужики заворчали, острия едва не прокалывали его толстую душегрейку.

— Всего, — согласился старик. — Заяц всегобоится, потому и цел.

— Если бы страх спасал, заяц был бы бессмертным!.. Ноуцелели и волки, а их напугать труднее.

— У вас троих на плечах волчьи шкуры. Значит, гибнут иволки.

— Все гибнут, — ответил Мрак беспечно, — ногибнут по-разному. Как и живут! Ладно, живите как зайцы, бобры или болотныежабы. Нас это не касается. Но зачем тычете этими колючками? Вы спасли нас отбури на Болоте…

Старик ответил глухим старческим голосом:

— Не спасли… Чушак не знал, что делать. Они не знают,что на белом свете есть другие люди.

— Понятно, — прервал Мрак, снова опережая Олега,что беззвучно раскрывал рот, — если бы знал, нас бы оставили. Упыризакончили бы сами.

Старик проговорил таким тихим голосом, что из-за шумападающего дождя едва расслышали:

— Вы — невры. Мы боимся невров.

Мрак сказал тяжелым, как речные валуны, голосом, его темныеглаза зыркали по лицам мужиков, по стенам, где висели остроги:

— А когда боимся, то убегаем или убиваем, верно?.. Отнас не убежишь, мы уже здесь. Уже знаем ваше болотное гнездо.

Старик попробовал подняться, страдальчески охнул. Чушакподбежал, помог встать на ноги. Старик сказал растерянно:

— Мы беззащитны… Мы даже не умеем врать. Кроме меняникто не знает такого слова.

— Все ясно, — буркнул Мрак. Он небрежно махнулрукой, и четыре остроги уперлись в его грудь и живот. — Утопите? Рыбам напрокорм?.. Хотя какие здесь рыбы? Вы, небось, только жаб да пьявок жрете?

Старик с помощью Чушака доковылял до перегородки, с трудомповернул голову.

— У нас жестокие боги! Нужна жертва…

Мрак зарычал, толстые руки вздулись буграми мускулов.Таргитай подумал было броситься, сокрушить, разметать, именно так поступал вгрезах, но мужики стояли реальные, вонючие, острия острог блестят… Длинноезазубренное лезвие пропорет глубоко — он видел, как резали оленей, — кишкивывалятся через жуткую рану толстые, а на крупных зазубринах повиснутокровавленные клочья печени, селезенки, а кровь будет хлестать через широкуюрану, заливать пол…

Рядом шумно дрожал Олег. Чушак вернулся, заметил налитыекровью глаза Мрака, бросил хрипло:

— Кто шевельнется — убивайте!

Он снял со стены длинную веревку. Таргитая ухватили сзади,веревка опоясала грудь, туго стянула руки. Рядом вязали Олега, тот закрылглаза, боясь видеть осатаневшие лица. Всех троих связали туго, жестко. РукиТаргитая сразу онемели, начали синеть, наливаться тяжелой кровью.

Жилистые пальцы ухватили сзади, между связанных рукскользнул толстый шест, другим концом просунули в веревку, стягивающую ноги.Таргитай упал, больно ударился плечом и лицом о грязный заплеванный пол.

Вдруг плечи рвануло болью, мир перевернулся. Мужики поднялишест на плечи, Таргитай повис лицом вниз, боль в суставах стала нестерпимой.

Пахнуло холодным воздухом. Перед глазами Таргитая поплылколыхающийся пол из толстых прутьев, усеянный застрявшими рыбьими костями,внутренностями, чешуей. Мощный ливень уже прекратился. Воздух был свежим,однако все еще пахло нечистотами.

Мужики несли невров, поглядывая на пленников со страхом иненавистью. Постоянно сбивались с шага, а невров раскачивало так, что едва нервались жилы и суставы.

Таргитая понесли ногами вперед, перед глазами снова поплылимокрые, покрытые рыбьей слизью жерди, внутренности, где суетливо сновалитолстые зеленые мухи и копошились жирные белые черви. Впереди несли волхва, ондержал глаза плотно зажмуренными, губу закусил до крови.

Наконец все остановились, разом сбросили ношу. Таргитайснова ударился лицом, едва не распорол рот сучком, во рту сразу ощутил соленыйвкус.

— Болотные вы гады! — сказал он сотвращением. — Самые настоящие! Как и ваши болотные боги…

Мужик, что стоял над ним, довольно крякнул, сказал другим:

— Слыхали?.. Как славит нас теперя!.. Припекло, заюлил.

— Никому помирать неохота, — буркнул второй. Онподошел ближе, помочился на Таргитая, захохотал, когда тот пытался отвернутьлицо, крикнул: — Эй, внизу! Готовы?

Мужики с кряхтением подняли шест. Руки Таргитая сновавывернуло. Его поднесли к краю помоста, спустили головой вниз, там подхватилидругие руки. Запах тины и дохлой рыбы усилился. Теперь их понесли по Болоту.Когда вода поднималась мужикам до пояса, Таргитай набирал в грудь воздуха изадерживал дыхание, но нести его так было легче, и он нахлебался грязной,взбаламученной недавним ливнем воды.