— Давид? — выдает растерянно, оглядываясь по сторонам, как маленькая потерявшаяся девочка.

— Да, это я, малышка. Все в порядке?

— Не знаю…Наверно, да. Да, все хорошо.

— Пойдем, — протягиваю ей руку, помогая ей подняться на ноги. — Я отвезу тебя домой.

Тея открывает рот, наверно, чтобы возразить, но я не даю ей и шанса:

— Не спорь. В таком состоянии ты точно не сядешь за руль.

И оказываюсь прав в своем решении: едва Богиня делает шаг, как ее ведет в сторону, и Тея с силой вцепляется в мое предплечье.

— Держу, держу. Выдыхай.

Так я и веду ее до своей машины. Помогаю сесть на пассажирское сидение и сам пристегиваю Богиню. А она так и смотрит перед собой пустым и безжизненным взглядом, словно ей все равно на происходящее.

Выруливаю с парковки и какое-то время мы едем молча. Я бросаю обеспокоенные взгляды на Тею, которая с момента, как села в машину, так и не шевельнулась и смотрит в одну точку.

Мысли так и роятся вокруг сегодняшнего происшествия, и я не выдерживаю, выпаливаю то, что гложет меня вот последние двадцать минут:

— Он же наверняка намекал до этого на интим, приставал. Почему ты сразу не уволилась?

— Потому что, Хакимов, бывают в жизни обстоятельства, которые не позволяют взять все и бросить. Мне нужна эта работа. Я жилье хочу купить.

— У тебя машина стоимостью хорошей квартиры в новостройке, почему не продашь ее и не приобретешь жилье?

Тея грустно усмехается, качая головой.

— Потому что тогда я достигну цели. И…В общем, так надо, не бери в голову. Мне была нужна эта работа, и поэтому я не обращала внимания на придурковатость босса.

— Ты там больше не работаешь, — строго выпаливаю, в глубине души умоляя, чтобы она не вздумала спорить со мной сейчас.

— Понимаю, — поникает и отворачивается к окну, обнимая себя за плечи.

— Завтра отдохни, приведи себя в порядок, а послезавтра жду тебя в девять утра с документами, — я паркуюсь возле подъезда Богини и помогаю ей выйти из машины, но ее руки так и не выпускаю, поглаживая большим пальцем тонкую кожу запястья. С удовольствием отмечаю, что по ее руке разбегаются мурашки от моих действий. — Грех будет упускать такого юриста. Со мной и Кадыровым будешь работать.

Тея долго смотрит на меня, изучая, и медленно качает головой.

— Не думаю, что это хорошая идея, Давид…

— Не бойся, я тебя и пальцем не трону. Только деловые отношения, ничего личного.

Потому что ты сама будешь меня умолять.

Сегодняшняя ситуация показала, что я все ещё что-то чувствую к Богине. Но какие это чувства: страсть и похоть, желание трахнуть и закрыть гештальт, или же просто желание отомстить, — я не знаю. Разбираться буду на ходу.

Тея открывает рот, чтобы что-то сказать, но ее прерывает входящий звонок мобильного.

Богиня достает телефон, один взгляд на дисплей, и я моментально зверею.

Потому что на экране улыбающийся мужик, напоминающий голливудскую кинозвезду. И подписан он «Захар» и красное сердечко рядом.

Сердечко, мать его!

— В девять утра. С документами. Без опозданий, — чеканю на ходу, запрыгивая в машину и стартуя с места, пока не натворил дел. Потому что во мне резко проснулось первобытное желание взвалить свою женщину на плечо и утащить в свою берлогу. Где я ночь напролет буду вытрахивать из ее головы всяких Захаров с сердечками.

Ничего, Богиня, ты его забудешь! Моей будешь!

Глава 20

Тихий стук в дверь кабинета оглушительно хреначит по мозгам. Спал сегодня от силы часа три — никак не мог уснуть, постоянно прокручивая в голове события вчерашнего вечера и реакцию Теи.

Очень не понравилось, как она прикрыла голову.

Очень.

Потому что мне знаком такой жест, и он означает только одно: с уверенностью в девяносто процентов могу сказать, что в прошлом кто-то поднимал на нее руку. И я всю ночь мучился от желания найти эту мразь и вырвать руки с корнем.

А еще чертов адреналин! Он всегда гуляет в крови после вот такого мордобоя, и раньше я всегда справлялся с ним с помощью секса. Семь лет назад с Теей, а потом со случайными любовницами.

Но именно этой ночью не хотелось никаких случайных баб в моей постели. Хотелось ее одну. Такую трогательную и потерянную.

Но кое-что останавливало.

Захар с чертовым сердечком возле имени. И жаркие картинки того, как он утешает Тею, как помогает ей справиться с ее адреналином.

Хреначу кулаком по столу, скидывая какие-то бумаги на пол. Я же ненавижу ее! Ненавижу! За то, как она поступила со мной! За то, как асфальтоукладочным катком прошлась по моей гордости! За то, что предала!

Я все эти годы, думал, что ненавижу.

А на самом деле хочу. Безумно. Пошло. Горячо. И порой даже грязно.

Стук повторяется, и в кабинет заглядывает причина моей ночной бессонницы.

— Извините, Давид Тагирович… — тянет Тея тихим и мелодичным голосом, а я в красках представляю, как она будет извиняться. Прямо здесь, на коленях, у этого стола. Так, как раньше, когда мы были счастливы, и нам обоим сносило крышу друг от друга.

— Войди, — бросаю и внимательно слежу за Теей. Возбуждение тут же сходит на нет.

Что-то не так.

Богиня покорно входит в кабинет, подходит к моему столу и протягивает папку, опустив голову.

— Здесь все документы и рекомендации. Вы просили принести.

Внимательно прохожусь взглядом по Тее. Поначалу не понимаю, что меня смущает, но, когда Богиня смотрит в пол, сложив руки в замок перед собой, осознание меня догоняет.

Я привык, что застенчивой и смущающейся Теи больше нет. Привык к нашим спорам и жестким пикировкам. Привык, что она жаркая, дерзкая и острая на язык стерва.

Но сегодня и этой женщины нет.