Джонс) достала с полки блокнот, ручку и уселась за стол. «Так, – сказала она не терпящим возражений учительским тоном, – нам необходимо все систематизировать и классифицировать. Что-то же надо делать, вдруг эта буря еще неделю продлится, мы что так и будем сидеть и ждать новых покойников?!

–-Неделю! Типун тебе на язык, дочка! Но систематизировать надо, конечно, это хорошая идея.

Катерина открыла блокнот и записала

«Наталья». Она подчеркнула имя двумя чертами. Строчкой ниже вывела цифру 1 и написала «Несчастный случай». Эти слова она подчеркнула одной чертой.

–– Что нам говорит за эту версию? Мог это быть несчастный случай? – начала рассуждать вслух Катя.

–– Почему нет? – откликнулась Ксения. – Загрустила девушка, пошла посмотреть на морские дали, высунулась далеко, потеряла равновесие и упала.

–-Так, запишем, что это в принципе возможно. А что у нас есть против?

–– Очень уж далеко надо высунуться в окно Фонарика, чтоб упасть – больше, чем по пояс. С чего бы она в здравом уме и трезвой памяти стала так высовываться – чтоб непременно вывалиться, как любопытные хармсовские старухи!

–– Так вот же – любопытные! Может, она что-то интересное и важное увидела и высунулась!

–– Хорошо, оставим эту версию как вероятную. Постой, но зачем тогда записка?

–– Записка ведет нас ко второй версии. «Самоубийство» написала Катя и подчеркнула это слов жирной чертой.

–– За – Записка!!! Что еще?

–– Наталья была очень опечалена чем-то накануне. Хотя это, в общем, естественно на поминках. И еще Николай говорил, что у нее уже несколько месяцев тяжелая депрессия.

–– Она в депрессии, смерть Леонида сработала как триггер – и вот она пишет записку и бросается из окна.

–– Но, с другой стороны, Валерий утверждает, что никакой депрессии у Иосифовны не было. И на записке, как ты, мама, заметила, вверху следы других букв – то есть, это может быть вырванный подходящий по смыслу фрагмент из другого написанного Натальей текста, например, дневника. И потом – все же более-менее нормальный человек не будет выбирать местом самоубийства чужой дом, куда добросердечно пустили, выручив в сложной ситуации. Как-то это совсем не комильфо, а Наталья все же производит, то есть производила, впечатление интеллигентного человека. Значит, у нас есть и третья версия. «Убийство»– написала Катя и подчеркнула осторожной аккуратной чертой.

–-Ма, – вдруг подал голос дремавший на диване Васька. – А там еще эта фиговина была, которую я нашел. Ну, с надписью «Валера», помнишь?

–– Точно, – спохватилась Катя, – мы о ней совсем забыли. – Где же она? Нет нигде – Катя стала выворачивать карманы. – Украли улику что ли?

–-Мама, ты утром в другой кофте была, с большими карманами, – вспомнил Васька.

–-Точно, – спохватилась Катя, я была в черном жакете. Сейчас я принесу, он в моей комнате висит. Если, конечно, никто эту улику не украл.

Катя вышла, а Ксения продолжила их детективные экзерсисы, записав:

«черный, немного похожий по форме на тюбик губной помады, но подлиннее, сантиметров двенадцати предмет с серебристым зубчатым носиком и с серебристой же полоской на боку, на которой было написано «Valera +»

–– А если это убийство – то кто убил? Ведь это значит, что убийца кто-то из нас?

–– Ну, бабушка, меня-то ты хоть исключаешь – встрепенулся сонный Васька.

–– И меня – добавила вошедшая с черной штуковиной в руке Катя.

–– Вас исключаю, но больше никого.

–– Так там на этой штуке было же написано – «Валера». Типа убийца оставил свою подпись, – высказал гениальное по своей простоте предположение Василий

–– Вася, не мели ерунды, такого даже в самых отстойных детективах не бывает. Давай еще поищем записку «Я, имярек, настоящим сообщаю, что убил гражданку такую-то, так как очень хотел на подольше сесть в тюрьму». Но, между тем, у Валерия мог быть мотив и свои счеты с Натальей. Он вполне мог ее ненавидеть за то, что она – новоиспеченная молодая жена отца, – его начальница, которая, судя по всему, контролирует все финансовые потоки, а он у нее, как сказала Виктория, на посылках. К тому же Валерий человек нервный, сумрачный.

–– Вообще душный он, на маньяка похож, – опять вставил свое веское слово Васька.

–– Виктория тоже Наталью явно не жалует, можно сказать ненавидит, – проигнорировав внука, продолжала Ксения, – почему-то назначила ее виновницей смерти своей матери. Виноват, конечно, отец, но у Валерии будто произошел перенос и она, кажется, говорит о Наталье с большей неприязнью, чем об отце. Даже с яростью какой-то.

–– Митя, – продолжала перечислять кандидатов в убийцы Ксения, – На первый взгляд, их с Натальей ничего не связывает. Но что мы вообще о них, их жизни и отношениях знаем. Ровным счетом ничего. Только то, что они успели рассказать.

–– И то, что захотели нам рассказать: а правду они говорили или нет, мы вообще знать не можем, – добавила Катя. – И еще Николай Иванович остался. Ну у него вроде нет особого мотива – молодая жена, любимая, кажется.

–– Но при этом, – возразила Ксения, – мне кажется, что он горе свое скорее изображает да и то не все время. А глаза у него сухие и холодные!

–– А еще баба с горшком! – раздался голос совсем проснувшегося Васи.

–– Какая баба, ты спятил, Васек! – изумилась Катерина

–– Ну че вы забыли что ли, ночью-то кто-то бабу с горшком на нас с Натальей сбросил. То есть, на Наталью, наверное, а я так, рядом рандомно оказался. Хотели бабой мочкануть – мол, случайно Иосифовне на башку свалилась – а когда не получилось –то в Фонарь заманили.

–– Да еще же я шаги слышала – шаркающие вроде, – вспомнила Ксения Петровна. – Как у Николая и Валерия!

–– Или, может, это атлетическая Виктория, зажав Наталье рот, ее за собой тащила, а бедная Наталья влачилась, шаркая ногами, – предположила Катерина.

В дверь постучали и вошел Райво. Сыщики-любители показали ему свои записи и с удовольствием услышали одобрение профессионала.

–– Да, все версии возможны, но вторая и особенно третья, кажутся более вероятными. Конечно, надо бы провести экспертизу, место падения осмотреть толком и комнату обследовать. Но мы сейчас не имеем такой возможности, да и в Фонарике все были, кто только мог, – задумчиво произнес Райво с сильным акцентом.

–– Николай не был! – возразила Ксения.

–– Нет, был, – он днем ходил туда – погоревать о Наташе, – так он сказал мне, мимо проходя, хотя зачем, не ясно, он же не знал, что я понимаю по-русски.

–– Кстати! – почти закричала