считалось нормальным, и ничья свобода от этого не страдала. Я уже не говорю о крепостном праве. А ведь все это считалось логичным и этичным.

– При чем здесь это? – спросил Майерс. – То, что вы говорите – это ложь, в которую вы сами не верите. Вы мне показываете хобот слона и говорите, что это змея. Но я-то знаю, что такое слон! И вы знаете!

– Жаль, что вы так настроены, – сказал Шнайдер. – Если вы отказываетесь от дискуссии, как же мы можем о чем-то спорить?

– Вы сами отказались, – сказал Майерс.

– Когда? – удивился Шнайдер.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Какой вопрос? – еще больше удивился Шнайдер.

– Про то, верите ли вы в победу.

– Ах, это… – Шнайдер махнул рукой. – Я разве не ответил? Я думал, я все доходчиво объяснил, разве нет?

– Нет.

– Но ведь вы согласны, что победа или проигрыш для вас не играют никакой роли?

–…из чего я заключаю, что вы в победу не верите, – закончил фразу Майерс.

– Я ни в коем случае этого не имел в виду! – обиделся Шнайдер. – Не нужно вкладывать свои мысли в мой рот.

– Действительно, это место уже занято нацистской пропагандой, – подпустил шпильку инженер Майерс.

– Прекрасно! – Шнайдер вдруг расхохотался. – Ох, я не могу! Прекрасно! Вы великолепны! – спазмы смеха согнули его пополам. Инженер мимоходом заметил, что на макушке у Шнайдера лысина размером с пфенниг.

– Это незабываемо! – хохотал Шнайдер, как бог Шива, раскаты его смеха грозно, словно весенний гром, разнеслись по комнате.

Майер смотрел на него с недоумением.

– Я кажется, не сказал ничего смешного, – сказал он.

– Секунду, – Шнайдер с трудом разогнулся, налил себе воды и сделал несколько глотков. – Вы меня уморите своими шутками, – сказал он, вытирая слезы. – Это же так смешно – видеть инженера, интеллектуала, богобоязненного гражданина, рассуждающего о вечности, смысле жизни и моральном поведении – и вдруг этот высоколобый интеллигент начинает язвить, как теща-крестьянка в гостях у зятя-профессора.

– Впрочем, ладно, – прервал он себя. – Предлагаю прерваться на сегодня (дел у меня невпроворот), и отправиться каждому по своим делам. Как говорится: богу – богово, человеку – подобающее. Эй, конвой! Уведите подследственного.

Уже поздно вечером, после ужина, когда Майерс получил свою порцию ударов и пинков от сокамерников, прочитал вечернюю молитву и лег на нары, перед самым отходом ко сну он вдруг подумал, что Шнайдер так и не ответил на вопрос, верит ли он в победу.

–

– Я бы таких, как он, подвешивал бы за ноги на фонарях, – сказал Шнайдер за ужином фрау Бауэр, – и пусть висят, пока не сдохнут, пока их вороны не склюют, пока не сгниют и не развалятся на части. Наглые ужасные подонки, вот кто они! Эти мрази, эти скоты, эта погань, эта плесень на нашем государстве. Выжечь огнеметами – и построить, наконец, нормальное общество, без всякой этой интеллигентской дряни!

– Бездельники, – поддакнула фрау Бауэр. – Я закончила вязать перчатки, хотите примерить?

– О, как это мило, – улыбнулся нежно Шнайдер. – Конечно, я бы с удовольствием примерил.

Он надел черные перчатки, они пришлись точно в пору.

– Прекрасно, – сказал он, поцеловав фрау Бауэр в щеку. – Вот вы мне все-таки скажите, вот чего этой сволочи не хватает, этому планктону? Деньги есть, дефицитные товары есть, бабы, водка – да что же им еще надо, козлам?!

– Не горячитесь, мой друг, – фрау Бауэр ласково погладила его по руке.

– Я не понимаю, как может нормальный умный человек желать такого для своей страны. Как? Они думают, что убьют фюрера – и тут сразу зацветут альпийские луга, и сольются агнец и лев в поцелуе. Идиоты, ей-богу. Почему им не приходит в голову, что вместо этого тут будет такой хаос, что вообще никого и ничего не останется. Если здесь не будет Гитлера – здесь будет Сахара!

– Успокойтесь, успокойтесь.

– Подумать даже страшно: Германия – и без Гитлера. Что же это за Германия?!

– Хватит, хватит, – настойчиво стукнула его по руке фрау Бауэр. – Берегите нервные клетки. Вы можете мне завтра повесить шторы? – спросила она.

– Что? – удивленно посмотрел Шнайдер. – Ах, да, – он перестроился на программу «Любезный джентльмен». – Конечно, милая, ради вас я бы повесил кого угодно, а уж занавески – это просто ерунда.

«Кажется, она начала меня использовать, – подумал он. – Как чудесно почувствовать себя бесплатной рабочей силой в налаженном хозяйстве фрау Бауэр! Завтра надо позвонить Кэт, что у нее там?»

И он действительно позвонил ей на следующей день, но позвонил уже вечером, после работы, и кое-кто его успел опередить. И этот «кое-кто» был бравый лейтенант Зельц, который твердо решил соблазнить дерзкую русскую радистку.

Впрочем, обо всем по порядку.

Изгнание фюрером лейтенанта Зельца

С утра была понедельник и начало рабочей недели. На сердце у Зельца играла свирель, и он чувствовал себя свежим и бодрым. Во-первых, стояла хорошая погода, и небо было чистым, как море на Лазурном Берегу. Когда-то, во времена беззаботного детства, маленького Кристофа вывезли родители на юг Франции, и до сих пор он помнил вкус блинов с шоколадным кремом и запах Средиземноморья. А во-вторых, весна, кажется, окончательно пришла в Берлин, и деревья уже из серых стали черно-зелеными, потому что почки уже набухли до предела, тронь – и взорвутся. И пахнет свежестью, как пахнет только весной, и хочется любви и счастья.

Зельц шел на работу не спеша, наслаждаясь весной и свободой. Мимо него проехал какой-то автомобиль, дерзко посигналив при обгоне. Кажется, это были какие-то знакомые, но Зельц не успел рассмотреть – кто.

– До чего красив "Мерседес"! – подумал он. – Эх, покататься бы на таком!

Увы, служебная машина в Рейхе полагалась только чинам от полковника СС и выше, а все остальные служащие передвигались на общественном транспорте или пешком. Пешком по потрескавшемуся асфальту, из-под которого уже вот-вот начнет лезть молодая трава. Бордюры этой весной, похоже, красить не будут, а в зиму-то они посерели основательно.

– И пускай будут некрашенные, – сказал себе Зельц. – Зато весна, радость, расцвет и взлет, любовь и раскрепощение, освобождение, шум, гам.

Шумно, впрочем, не было. Тротуар был довольно пустынным, только на углу два ветерана прошлой войны в пожарных касках деловито обсуждали последний матч "Шальке" против "Боруссии", и еще чуть дальше женщина в сером пальто (хотя в последние годы все пальто были либо серые, либо коричневые) катила коляску с младенцем. И только у русской шпионки пальто было голубым. Надо бы ей позвонить!

Земля в клумбе перед продовольственным магазином была черна и пуста. Обычно в это время