статистики, Я. Д. Лещинский подвел следующие цифровые итоги из 1552-х разгром­ленных еврейских магазинов в Киеве и Богуславе 428 (27%) были сожжены. Разграблено и превращено в щепки было 425 (27%). Продано с торгов за бесценок местным кресть­янам 148 магазинов. Захвачено и не возвращено владель­цам 49 товарных складов. Наконец, 21 магазин национали­зирован властями. Из 1.552 магазинов в руках их законных владельцев оставалось всего 481 ((31%), при чем повсюду был уничтожен инвентарь. Не в лучшем положении находи­лись промышленники и ремесленники. В одном только Ки­еве, насчитывавшем до 1.000 еврейских промышленных и ремесленных предприятий, было разграблено 385 (38,5%), сожжено 151 (15%), захвачено и не возвращено владель­цам — 43, эвакуировано — 47, национализировано властя­ми 40, продано с торгов 24. Уцелело всего 183 предприятия, причем хозяева 127 предприятий пропали без вести во время событий. Машины, орудия труда и инвентарь раз­граблены и сожжены. В общем евреи промышленники и ре­месленники потеряли во время погромов до 75% своего достояния.

Среди героев погромной полосы на Украине следует от­метить командира батальона смерти — «Куриня смерти» Полиенко, устроившего погром в Бердичеве. За несколько дней до этого погрома полковник Пороховский предупреждал еврейскую общину, что если немедленно не будет внесено три миллиона, то «он снимает с себя ответственность за дальнейшее». Требуемая контрибуция объяснялась необхо­димостью для евреев «искупить вину за поддержку немцев еврейскими деньгами в борьбе с республиканскими войска­ми». Бердичевская община, протестуя против лживого об­винения, отказалась платить контрибуцию, и тогда Полиенко разрешил своему батальону смерти погулять по горо­ду. Г. Солодарь, товарищ городского головы в Бердичеве, засвидетельствовал, что погром носил организованный ха­рактер: «Мне по должности, в тот день и ночь разъезжав­шему по городу атаман Полиенко заявил, что в его задачи входит усмирение жидов». Представители комендатуры в это время получили распоряжение Главнокомандующего юго-западным фронтом атамана Оскилки «не вмешиваться в городские события».

После Бердичева наступила очередь Житомира. Казаки батальона смерти открыто говорили, что они «торопятся на большой погром в Житомир». Очевидцы рисуют такую картину погрома в Житомире: — 8-го января прибыли в город казаки на грузовике. Грузовик остановился на пло­щади, и казаки начали стрелять в окна домов. Затем они стали разбивать двери и железные шторы магазинов. Часть товаров выбрасывалась на улицу. Женщины и подростки и собравшиеся жители окрестных деревень жадно набрасыва­лись на добычу и уносили ее. Первые два дня погромщики довольствовались грабежом и разбоем. Затем начались на­силия и убийства, принявшие массовый характер.

Другие группы погромщиков под начальством атаманов Лазнюка, Струка, Козырь-Зыркова и других расправлялись таким же образом с еврейским населением Коростеня, Чер­нобыля, Сарн, Бобринской, Городища, Черкасс, Смелы, Об­руча, Кременчуга, Проскурова и других мест.

В годы гражданской войны власть на Украине много раз переходила из рук в руки. Из тех сил, которые боролись за овладение Украиной — самостийников, большевиков и добровольцев, — каждая, насаждая свой политический строй, выдвигала против евреев свои обвинения, превращая евреев в козлов отпущения за чужие грехи и за свои соб­ственные ошибки и преступления. Украинские евреи оказы­вались жертвами белого и красного террора и террора ук­раинских националистов. Когда добровольческая армия за­няла летом 1919 года всю Украину, ее пропагандный аппа­рат подавал свою антибольшевистскую агитацию под спе­цифическим антисемитским соусом. Имена советских глава­рей, творивших волю Москвы на Украине, называли только их еврейскими именами и обходили молчанием имена рус­ских и украинских большевиков.

Свидетель киевского погрома, учиненного доброволь­цами после вторичного занятия города в октябрьские дни 1919 года, А. А. Гольденвейзер пишет:

«Странный это был погром, спокойный, деловитый... При всем желании, в том что делалось в эти дни в Киеве нельзя бы­ло видеть и тени стихийного проявления народного гнева... Тех­ника погрома была примерно следующая. В еврейскую кварти­ру входит вооруженная группа, человек в пять-шесть. Один становится у парадной двери, другой — у дверей на черный ход. После этих предупредительных мер начинается лирическая часть. Один из шайки обращается к хозяину квартиры с речью: вы, евреи, мол, большевики и предатели, вы стреляли в нас из окон, вы уклоняетесь от призыва в армию, — извольте отдать на нужды добровольческой армии все, что у вас есть ценного — деньги, золото-, драгоценности. Не отдадите добровольно, бу­дете немедленно расстреляны. Найдется что-либо запрятанное, сделаем обыск, все обнаружим, а вас расстреляем за укрыва­тельство. Если жертва народного гнева после этого спешила выложить достаточную сумму, все этим кончалось. Если нет, пускались в ход более интенсивные меры... В более глухих ча­стях города происходило не вымогательство, а настоящее ог­рабление». «Архив русской революции», т. VI, стр. 267.

Главнокомандующий Добровольческой армии генерал А. И. Деникин пишет в своих «Очерках русской смуты», да­вая характеристику белого движения в эти годы:

«Добровольческая армия дискредитировала себя грабежа­ми и насилиями... Классовый эгоизм процветал пышно всюду. Спекуляция достигла размеров необычайных... Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлением обычным... Традиции беззакония пронизывали народную жизнь... В городах шел раз­гул, пьянство и кутежи, в которые очертя голову бросилось офицерство... Шел пир во время чумы».

К аналогичным оценкам царившей в добровольческой армии атмосфере приходят и другие генералы — Луком­ский, Дроздовский, барон Врангель. Генерал Деникин не скрывает, что наряду с группировками, искренне стремив­шимися создать обновленную Россию и на место больше­вистской системы утвердить правовой режим, в окружении добровольческой армии развивали активную деятельность крайне правые партии, унаследовавшие лозунги былых чер­носотенцев: «Бей жидов, спасай Россию». Это были зна­комые фигуры испытанных антисемитов царского времени, как священник Восторгов, редактор «Колокола» Скворцов, члены Государственной Думы Замысловский, Пуришкевич и Шульгин. От них шла агитация в духе примитивной юдо­фобии, и только естественно, что почти с первых дней гос­подства добровольцев начались еврейские погромы.

Кровавые погромы, устроенные добровольческой арми­ей, захватили еврейское население в 267 пунктах Киевской, Херсонской, Подольской, Полтавской, Черниговской и Харь­ковской губерний. Эта цифра возрастет до 296, если при­бавить погромы в прилегающих районах, — в Балашове (дважды), Бирюче, Белгороде, Бельце, Козлове, Орехове, Михайловке, Равнополе и Царицыне. Погромы порой при­нимали форму подлинной резни по мере продвижения до­бровольческой армии в борьбе с большевиками на север и овладения центральными губерниями России. А когда на­ступил перелом, и теснимая советской конницей, отрядами Махно и другими, добровольческая армия вынуждена была отступать, добровольцы отыгрывались на еврейском насе­лении, густо населявшем города и местечки Украины.

И. Б. Шехтман в своем исследовании «Погромы добро­вольческой армии на Украине» пишет, что эти погромы, особенно в период отступления в ноябре и декабре 1919 го­да, характеризовались своей исключительной ожесточенно­стью и кровожадностью. Ничто не могло спасти евреев от смерти. Кто из евреев не успел скрыться, тот уже живым не уходил. Добровольцы врывались в дома с криком