— Пока ничего толкового. Дело открыли несколько часов назад, за это время успели очевидцев опросить. Пара человек на остановке сказали, что было слышно скрежет, машину мотало из стороны в сторону со своей полосы на соседнюю. Он чуть не влетел в остановку с людьми, но чудом вырулил.

Испуганно охаю и прикрываю рот ладонью.

— Хочешь сказать, что Демид уже тогда не в состоянии был ей управлять?

— Может быть. Но может быть и что он пытался выиграть время, чтобы сбросить скорость. Тебя пустили внутрь?

В отчаянье мотаю головой. Лютый кивает. Берет меня за плечи, сажает на один из жестких больничных стульев, вереницей стоящих в коридоре.

— Сиди здесь, я сейчас вернусь.

— Подожди, туда же нельзя! — спохватываюсь запоздало, когда понимаю, что Костя собирается зайти в отделение интенсивной терапии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Сиди здесь, — приказывает он напоследок и скрывается за дверями.

Я не знаю, что он сделал и что сказал, но спустя пять минут медсестра вынесла маску, перчатки и шапочку на волосы, и сказала идти следом. Почему не пустили меня, когда я предложила деньги? Пока это остается тайной, покрытой мраком, да и разбираться во всем этом нет никакого желания. Есть дело важнее.

Мы заходим в палату вместе. В реанимации несколько человек и медсестра, дежурящая там, бросает на нас неприязненный взгляд. Одуряющий запах лекарств и чего-то тяжелого заставляет голову кружиться. При одном взгляде на Демида в горле встает ком. Изо рта торчит трубка, лицо больше похоже на месиво: кровоподтеки на скуле и губе, заплывшие синюшного цвета глаза, словно кто-то успел напасть на него до аварии.

К руке подведен катетер с капельницей, постоянно пикает какой-то прибор. Этот звук отдается в затылке протяжной болью. Осторожно беру ладонь Демида в свою руку, чуть сжимаю.

— Все будет хорошо, слышишь? Я не дам тебя в обиду, — обещаю едва слышно, сама не замечая, как по щекам бегут слезы.

— Вам пора. Здесь нельзя долго посторонним находиться. Увидят другие посетители — скандал поднимут, — поторапливает нас медсестра.

— Да, да, — киваю потерянно.

Из отделения нас выдворяют сразу же, как только мы выходим из палаты. Уже в коридоре дрожащими пальцами снимаю с себя маску и перчатки.

— Надо дать денег медсестре, чтобы она хорошо ухаживала за ним. И надо в отдельную палату его перевести. Тут же есть такие? И с врачом надо поговорить, он так и не сказал, нужно ли что-то… вдруг лекарства какие-то… — перечисляю, не останавливаясь.

— Я все улажу, Соня.

— Да, и еще вещи, надо обязательно что-то из дома привезти, — словно в своих мыслях, продолжаю бормотать я, — Врач сказал, что скоро он очнется и ему может понадобиться что-нибудь…

— Соня.

— Что?

Лютый делает шаг ко мне, и я поднимаю на него глаза. После жесткого разговора совсем не ожидаю, что он мягко положит на плечи ладони и не прикажет, а совершенно по-человечески произнесет:

— С ним все будет в порядке. Обещаю тебе. Лучше поезжай пока домой, постарайся немного отдохнуть, — убирая прядь волос с лица, говорит он.

Выдыхаю шумно и опускаю голову, мотая ей отрицательно.

— Не будет, — отвечаю глухо, вскидывая снова глаза, — Ни с кем из нас не будет. Это только начало.

Наверное Костя улавливает в моем голосе обреченные нотки, потому что хмурится и требовательно уточняет:

— Соня… что происходит? Демиду что, угрожают? — он делает паузу, — Или угрожают вам всем?

Как объяснить ему? Причем так, чтобы не сказать лишнего? Да, мы сейчас одни, без лишних свидетелей, но я не знаю, есть ли на мне прослушка. А еще Тимур далеко, дома, не со мной… От одной мысли о том, что что-нибудь случится с сыном, становится холодно.

— Да. Можно сказать, что да, — выдавливаю едва слышно, — Я уверена практически на сто процентов, что Демид не должен был оказаться в больнице. Его хотели убить. Просто, наверное, что-то пошло не так.

— Из-за бизнеса?

Усмехаюсь невесело и отстраняюсь.

— Из-за тебя, Костя.

— Что?!

— Все с самого начала пошло наперекосяк. Из-за тебя. Это не обвинение, Костя. Так и есть.

Внезапно в коридор с лестничной клетки выворачивает Бритый и я моментально замолкаю, хоть ему до нас еще очень далеко. При одном взгляде на него внутри поднимается ненависть. Не меньше, чем к Климу.

— Привет, — они обмениваются рукопожатиями с Костей и Бритый слабо улыбается мне, — Привет, Соня.

— Как ты тут оказался? Откуда узнал, что мы здесь? — моментально ощетиниваюсь я.

— Лютый позвонил. Надеюсь, с Демидом все хорошо?

Я игнорирую вопрос, только бросаю на него уничтожающий взгляд. Не знаю, почему он вдруг так верен Климу, как давно и почему начал ему помогать, но он предал меня. Да и Лютого тоже. А ведь он вез меня в машине тогда с Лесей, и с самого начала знал, что мы не доедем до нового укрытия. Мне тогда казалось, что он так искренне рассказывал о своем погибшем ребенке, а он… только бдительность мою усыплял.

Да никто бы и не подумал на Бритого никогда плохого, я уверена. Ведь Костя до сих пор держит его рядом, значит, репутация у него идеальная, без единого пятнышка.

— Мне нужно съездить домой. Проведаю Тиму, соберу кое-какие вещи для Демида, — говорю я, обернувшись к Лютому.

— Подожди. Я отвезу тебя.

— Не надо. Сама могу добраться, — отмахиваюсь я. Делаю шаг в сторону, но тут же останавливаюсь, — Можешь организовать охрану его палаты? Только сам. Пожалуйста.

Лютый хмуро кивает вместо ответа. Бросаю напоследок взгляд на Бритого и, обогнув его по дуге, выхожу на лестничную площадку. Спускаюсь вниз и только на улице вызываю такси. Хочется подышать немного, но все равно воздуха не хватает.

Демид едва не погиб, сейчас в тяжелом состоянии, совершенно беспомощный… Не даст ли Клим распоряжение просто добить его? А может ведь случиться и так, что он подкупит кого-то из персонала или вообще запугает. Тогда ему ни Егора, ни Бритого, ни другого своего человека засылать в больницу не придется. Все сделает медсестра. Нужно постоянно, непрерывно быть рядом с Демидом, чтобы не допустить такого. Наверное, не осталось человека, которому я могла бы безоговорочно доверять. Разве что мама и… Лютый.