Домработница кинулась в коридор, а я осталась бестолково стоять,прислонившись к косяку. На меня никто не обращал ни малейшего внимания – всеприсутствующие столпились возле дивана, на котором лежала худенькая старушка вне по возрасту ярком розовом платье.

– Ей совсем плохо, да? – озабоченно воскликнула Настя, прижимаяк себе лихорадочно трясущуюся Чуню.

– Ерунда, – довольно равнодушно ответила толстушка,открывшая мне дверь, – не в первый раз такое.

– Сказано же было – не ешь дурацкие таблетки! – резковоскликнул Никита. – Опять дряни нажралась… Ну как человеку объяснить, чтомоложе уже не станешь!

– Притворяется, – безапелляционно заявила Ника, – внимание ксебе привлекает. Ей-богу, у некоторых людей абсолютно бескрайний эгоизм. Я селапить кофе, а ей плохо!

В этот момент старушка на диване громко всхлипнула, Чуняглянула на нее и завыла в голос.

– Уйми кретинскую собаку! – рявкнул Никита.

– Чунечка, – зашептала Настя, – успокойся. Чего ты разволновалась?Все хорошо.

Но йоркшириха продолжала рыдать.

– Или ты ее затыкаешь, или я вышвырну эту пакость из окна! –заорал Никита.

– Не посмеешь! – твердо ответила Настя. – Чуня – маминасобака. Вот приедет Ми, и что ты ей скажешь?

Серо-бледные щеки Никиты стали принимать синеватый оттенок.Я вздрогнула. Сына Милады можно было назвать приятным, даже красивым молодыммужчиной, которого спокойно взяли бы работать на подиуме: у него высокий рост,стройная фигура, широкие плечи и никакого намека на живот или сутулость. Волосыего вились крупными красивыми волнами, лицо имело правильные черты и свежуюкожу, покрытую ровным загаром. Наверное, вернулся с моря, а может, посещаетсолярий. Пахло от красавчика дорогим одеколоном, ногти у него на руках были тщательноотполированы, а одежда изумительно подобрана по цвету.

В общем, безупречный мужчина, который смотрится юношей.Впечатление портили глаза – маленькие, глубоко посаженные, непонятного,«кошачьего» цвета, то ли карие, то ли рыжие, то ли желтые, что, согласитесь,совсем уж странно для человека. Глаза Никиты жили отдельной жизнью, и казалось,на их дне плещется нечто неприятное, отталкивающее. Так красивая гладь озераскрывает под собой опасный омут, в котором гибнут ничего не знающие о ловушкекупальщики.

Мне стало страшно. Старушка в розовом лежала очень тихо, изредкаиздавая странные звуки. Настя пыталась успокоить заходившуюся в истерике Чуню,Лиза нервно постукивала ногой по паркету, Ника спокойно пила кофе. Никита вдругглянул на меня.

– Ты кто? – слетел с его уст грубый вопрос.

Я не успела представиться – из коридора послышался крик Раи:

– Андрей Викентьевич приехали!

И в столовую быстрым шагом вошел полный мужчина лет сорока.

– Что у нас случилось нехорошего? – проворковал он. – Добрыйдень, Ника, вижу, ваша печень теперь работает как часы. Лизочка, ангел мой,отчего на прелестном личике тревога? Настюша…

Андрей Викентьевич не докончил фразу – его взглядсфокусировался на лежащей старушке. В одно мгновенье доктор оказался околодивана и начал действовать решительно. Из чемоданчика появился тонометр, затемшприцы, ампулы…

Присутствующие смотрели на врача, словнозагипнотизированные, одна Ника преспокойно лакомилась булочкой с таким видом,словно находилась в столовой абсолютно одна.

– Ее следует госпитализировать, – нервно сказал АндрейВикентьевич.

– Ой! – воскликнула Настя.

– Похоже, Фаина опять объелась таблеток, – продолжил врач.

– Вот дура! – отреагировала Лиза. – Сто раз говорено было:прекрати тащить в рот всякое дерьмо! Дохуделась… Теперь кучу денег на еелечение истратим. Андрей Викентьевич, можно найти не слишком дорогую клинику? Унас на данном этапе большие проблемы. Да заткните вы ее!

Последнее восклицание относилось к бьющейся в истерическомприпадке Чуне.

Никита обнял жену за плечи и широко улыбнулся. Блеснуликрасивые, ровные, белые зубы.

– Милая, ты забыла, мать давно прикрепила всех к больнице«Забота» и оплатила годовые абонементы. Насколько понимаю, особые расходы намне грозят?

– Нет, – ответил Андрей Викентьевич, – вы имеете там полныйспектр услуг. Милада предусмотрела все возможные форс-мажоры, даже страховку наслучай похорон.

– Совсем хорошо! – обрадовалась Лиза. – А то у нас сейчас сденьгами полная труба.

Никита подтолкнул жену к двери.

– Дорогая, тебе надо пойти отдохнуть!

– С какой стати? – заупиралась его половина.

– Очень нервничаешь.

– Я?

– Ты.

– Совсем не… – завела было Лиза, но тут муженек уже довольногрубо поволок ее вон из столовой.

– Ей сильно плохо? – прошептала Настя.

Андрей Викентьевич глянул на девочку.

– Ну, скажем, не слишком хорошо. Фаина человек немолодой, илучше перестраховаться – пусть она пару денечков проведет в стационаре.

– Господи! – запричитала Рая. – А бледная-то какая! Вот неповезло, вот скрутило…

– А не надо чужие чашки хватать, – внезапно вмешалась вразговор Ника. – Сколько раз говорила ей: бокал в розовых цветочках мой, а ваш– с васильками. Нет, вечно брала не свое, вот господь и наказал. И правильно:не хапай чужие вещи!

Настя заморгала, и тут в столовую вошли двое мужчин вголубых комбинезонах, украшенных надписями «Забота».

– Здравствуйте, Андрей Викентьевич, – сказал один.

– Быстро-то вы как… – откровенно обрадовался врач.

– В Ложкине были, – пояснил второй фельдшер. – Как раз тамдела закончили, когда диспетчер позвонила. Мы ее забираем?

Чуня, притихшая было, начала новый концерт. Душераздирающийвой собачки ударил по нервам.

– Настюша, – ласково сказал врач, – думаю, тебе лучше уйти.

Но девочка словно приросла ногами к полу.

– Вот безобразие! – громко сообщила Ника. – У меня головазаболела! Андрей, извольте измерить мне давление!

Доктор покорно взял тонометр, подошел к даме. Потом глянулна меня, спросил: