Но я ничего такого не сказал. Мне его даже жалко стало, что он такой недетовидный.

– Я всё понял, Ирма Андреевна! – Эдик пожал плечами, как будто ему всё равно. И я прямо почувствовал, как сильно он ее ненавидит.

– Вот и хорошо, – вздохнула Ирма, будто ей есть до этого дело. И я сразу догадался, что ей всё равно. Она на таких, как Эдик, вообще плевать хотела.

«Может, он из-за этого такой злой? Что на него плевать хотели?»

– Сева, ну ты тоже даешь! – сказала Ирмандрейна, отводя меня в сторонку. – Что это за маскарад?

Ирма наклонилась ко мне – близко-близко, и я почувствовал, как сильно от нее пахнет мятой. Словно она зубной пасты наелась. У меня вдруг ужасно зачесалось лицо.

– А что такого? – сказал я и дернул себя за штанину пижамы. – Я дома всегда так ходил.

– Ты, конечно, человек творческий, – похвалила меня Ирма. – Но должен понимать – у нас здесь свои правила.

– Э… да… – Я на всякий случай кивнул. – Конечно.

– Тогда пойди, пожалуйста, и устрани всё это безобразие.

Я хоть и не понял, зачем устранять пижаму, когда она у меня – единственная, но сделал вид, что согласился, лишь бы только не возвращаться к Эдику.

– А как же зарядка?

Пришлось изобразить огорчение, чтобы она не догадалась о том, как я на самом деле счастлив.

– Иди-иди, без тебя справятся. – Ирма махнула рукой.

И я пошел с гордым видом мимо площадки, Эдика и Маечки, которая уже перестала разминать колени и смотрела на меня во все глаза. Вид у нее был, мягко говоря, удивленный.

Конечно, я и сам удивился, как знатно сделал этого Эдика. Ну, не без помощи Ирмы, конечно. Но сам факт!

Я слегка кивнул Маечке, почти незаметно. Пусть не воображает, что я так уж сильно обрадовался ее вниманию. Ну и зашагал быстрее, чтобы хоть как-то размяться. Прямо-таки побежал не оглядываясь. И только возле корпуса замедлил движение. Щеки у меня горели огнем. Я почесал одну, потом вторую, потом лоб. Зуд был просто невыносимый.

Я зашел в корпус и пошел мимо нашей комнаты к умывальникам. Хотя, наверное, надо было сразу в медпункт бежать? Вдруг там что-то опасное? Умывальники были в конце коридора, и пока я шел, чего только не передумал. Может, это Эдик меня проклял? Наслал на меня чуму, ну или еще какую гадость?

Я толкнул дверь в душевую и сразу посмотрелся в зеркало.

– Батюшки-светы! – зашептала из моего уха Фёкла. – Что они с тобой сделали?

Я не удержался и ответил своему отражению:

– А ты сама не видишь? Пастой измазали!

– Так я и говорю, ужас! – не унималась Фёкла.

– Нормально. – Я пустил горячую воду и стал умываться. – Главное, что не чума.

* * *

Но паста, как оказалось, та еще чума. А может, даже и хуже. Она намертво присохла к коже, и, как я ни пытался ее отодрать, мятная корка никак не поддавалась.

В общем, в комнату я вернулся писаным красавцем. Прямо «Восставший из ада – 15». Ну или какая там сейчас часть по счету?

Гнусик прямо посинел весь, когда меня увидел.

– Ой-ёй! Как тебя разнесло!

Он так всегда делает, когда напуган. Другие люди бледнеют, а Гнусик же и так белый, как смерть. Так что синева для него – что-то вроде признака жизни.

– Ничего себе! – восхитился Яшка. – У тебя там прямо ожоги!

«Интересно, благодаря кому?!»

А этот лицемер еще:

– Может, в медпункт сгоняем, а?

Я посмотрел на него с презрением, лег на кровать и отвернулся.

«Какие же они всё-таки гады. И это после всего того, что мы ночью пережили. А может, они меня еще с вечера намазали?»

– Эй, бешеный! – позвал Яшка. – Ты чего там, хандришь, что ли?

Я ничего не ответил.

– Сева? – не унимался он. – Да ладно тебе. Мы же просто пошутили.

«Вот да! Прекрасная шутка. Изуродовали человека на всю жизнь».

– Сева-а-а, – завел свою печальную арию Гнусик. – Ну прости-и-и нас!

Я упрямо молчал.

«Пусть помучаются».

Они вдруг тоже замолчали.

«С чего бы это?»

– Отстаньте! – сказал я и на всякий случай дернул плечом. Вдруг они решат ко мне приблизиться? Там, обнять, ну или еще что?

Ага, разбежались! Они просто взяли и ушли. А потом еще специально под дверью стали и давай шептаться. Так, чтобы я половину слышал, а вторую не мог разобрать:

«Пойдем… бу-бу-бу… согласится… да не суетись ты… сам такой… бу-бу-бу».

В общем, я даже первую половину не разобрал, хоть они и старались.

Я покосился на дверь.

«Может, подойти и послушать, о чём они там шепчутся?»

Но дверь вдруг отлетела в сторону, и в проеме замаячила рыжая физиономия.

– Эй, бешеный? Пойдешь с нами в поход? – спросил Ржавый.

Я так изумился, что даже дуться перестал.

– Я… э-э-э…

– Начинается! – Он закатил свои бесстыжие глаза. – Ну в кого ты такой тормоз?

– В тебя, наверное! – Я собрался заново надуться, но тут же передумал. Спросил так, равнодушно:

– А что за поход? Далеко?

Ржавый подошел к шкафчику и достал оттуда рюкзак.

– До деревни и обратно.

Я разочарованно вздохнул. Подумал, может, с ночевкой.

А он опять, словно прочитал мои мысли:

– Вечером на костер пойдем. Может, даже с ночевкой!

– Круто! – сказал я. – А когда выходим?

Ржавый тряхнул часами на руке. Я заметил – он так часто делает. Явно чтобы выпендриваться.

– Сразу после завтрака. К обеду надо вернуться.

Тут я засомневался.

– А разве так можно? Нас не будут ругать?

Ржавый хмыкнул.

– А кто об этом узнает?

И тут же:

– Если только ты не расскажешь!

Главное, с таким презрением. Я прямо закипел весь. Но потом подумал, что костер дороже, и сказал миролюбиво:

– Ничего я не расскажу! У меня что, мозгов нет?

Ржавый прямо покатился:

– А что – есть?

– Хочешь посмотреть? – Я задрал нос повыше. – Через ноздри видно!

Он тут же насупился, а я встал и гордо пошел на выход. Будет знать, как со мной связываться!

* * *

После завтрака мы с Яшкой и Гнусиком двинули за столовую. Ржавый ждал нас там вместе с каким-то патлатым.