Я окатил его ледяным взглядом:

– Воин сиу не должен потакать своим слабостям.

– А? – переспросил Клетчатый.

– Я говорю, тоже бросил. Что непонятно?

На самом деле я только один раз курил. И то бычок, который стащил у дяди Коли. Гадость несусветная! Мы с Жекой всё мечтали, как однажды раздобудем настоящие сигареты и устроим состязание, кто больше выкурит. Но Жека некстати заболел ангиной, и врачи запретили ему курить – прямо строго-настрого. Вот так наши мечты разбились о скалы житейских пород.

Я только сейчас вдруг понял, что больше никогда не увижу Жеку. Всё! Он ушел вместе с Фёклой. Не в том смысле, что умер. Скорее, это я умер для него. Мы же теперь с ним не то что в разных подъездах – на разных планетах живем. Он дома, а я в интернате. А теперь еще и в лагере.

– Эй, Чингачгук! Ты там что, с духами общаешься? – прокричал мне в ухо Ржавый.

– А тебе что, завидно? – Я брезгливо потерся ухом о плечо. Вот говорю же, терпеть этого не могу!

– Пошли давай, время! – Он снова повесил за спину рюкзак, и мы двинули дальше.

Я мысленно помахал Жеке рукой и решил больше о нем не думать. Наверное, даже никогда.

– Батюшки-светы! – обрадовалась баба Лида.

Раскинув руки, она поплыла на нас, как большая сдобная гора.

– А ну давай сюда, безобразник!

Баба Лида схватила Ржавого и так обняла, что он вместе с головой скрылся из вида.

Я уже было обрадовался, что баба Лида поглотила его своими пышными руками, но нет, он вынырнул обратно – красный и счастливый. Прямо как завалявшийся ржавый грош.

– Да ладно вам, баб Лид. Ну что за нежности? – Рыжий торопливо высвободился.

– Подрос-то как! – Она взлохматила ему волосы. – И ребятки твои, смотрю, тут же.

– Здравствуйте, баба Лида! – Яшка с Гнусиком дружно разулыбались.

– Так вместе и ходите, да? – спросила она дрогнувшим голосом.

Они промолчали. А баба Лида наконец заметила среди ребяток пополнение.

– Ой, а это кто с вами? – Прищурившись, она вглядывалась в мое лицо. – Что-то я никак не признаю.

– Здрасьте, – сказал я и покраснел. Честно, мне прямо не по себе стало, что они так близко общаются. А я, получается, среди них чужак. Или дурак, судя по виду. Хоть бы еще Клетчатый был. Так нет же, сигареты ему дороже друзей оказались.

– Это Сева, – объяснил Яшка. – Он у нас новенький.

– Господи Христе, а с лицом-то что? – Баба Лида испуганно прикрыла ладонями щеки. – Али хворь какая?

«Небось еще подумала, что я заразный».

Яшка с Гнусиком противно захихикали. А я почувствовал, как краснота заливает мне щеки – то ли от злости, то ли от обиды. Взять бы сейчас да рассказать ей, как всё было на самом деле. Но я просто сказал:

– Это я просто не выспался.

А что ее зря расстраивать? Она на них вон как смотрит, доверчиво.

– Ну, хватит языками молоть! – объявила баба Лида. – Давайте, топайте!

Она сгребла нас в охапку и стала пихать по дорожке к дому.

Мы поднялись на крыльцо и прошли через темный предбанник в кухню.

– А ну живо за стол! – скомандовала баба Лида. – Я сейчас накрою.

Она заглянула в соседнюю комнату:

– Дед, а дед? Глянь, кто пожаловал!

Я прямо обалдел, когда из комнаты вышел черный кот. Красавец! Хвост трубой. Важно ступая, он приблизился к столу, принюхался, а потом – ВЖИК – и взлетел, как ракета. Прямо Ржавому на колени.

– Привет, старик! – заворковал рыжий. – Давно не виделись.

Я смотрел во все глаза, как он ластится с котом. Надо же!

– Это что за чудо? – зашептал я в Яшкино ухо. Мы сидели рядом на широкой лавке и, не сговариваясь, раскачивали ее, как качели.

– Это Дед. – Яшка перегнулся через стол и почесал кота за ухом. Тот довольно заурчал и прижался затылком к горлу рыжего. А этот вообще чуть ли не лужей растекся от умиления. Очуметь какая странная парочка!

– А руки вы помыли? – Баба Лида грохнула по столу сковородой. Оттуда шел такой запах, что я и сам чуть сознание не потерял.

– Да-а-а! – соврали мы хором и похватали вилки из мисочки. Мне вместо вилки досталась ложка, но это даже к лучшему – так было удобнее загребать яичницу, которую мы в мгновение ока съели чуть ли не со сковородой.

– Ох мои вы родные!

Я думал, баба Лида возмутится, обнаружив такое свинство, но она только руками всплеснула. Подвинула нам тарелку с салом, и так счастливо: «Сейчас еще блинов принесу!»

Пока она гремела на кухне посудой, я прожевал всё, что напихал за щеки, и снова шепнул Яшке:

– А Ржавый с бабой Лидой… они что – родственники?

Яшка вытаращился на рыжего.

– Н-н-нет. С чего вдруг?

– Ну… – Я даже смутился. – А почему она так? По-доброму?

– А! – Яшка догадливо моргнул. – Так она просто жалеет нас.

Он взял с тарелки кусочек сала, прожевал и жизнерадостно добавил:

– Мы же вроде как сироты!

Сироты. Ну и словечко! Я сразу вспомнил Фёклу и Пусика. Это бульдог Фёклиной подруги – Галюши Немоляевой. Два раза в год, когда Галюша укатывала в санаторий, Пусик перебирался из богемных хором в наши спартанские угодья. Честно говоря, это был не бульдог, а паразит какой-то. Он жрал всё подряд: котлеты, диванную обивку и, что самое странное, – книги. Пусик тайком вытаскивал их из шкафа, сдирал корешки и слизывал клей. А потом, нализавшись, закусывал обложками. Одним словом, маньяк какой-то. Фёкла мне объяснила, что у Пусика редкая болезнь – токсикомания. Считай, наркомания даже.

Однажды Пусик так обожрался, что его всю ночь рвало корешками. Он лежал под столом пузом кверху и жалобно скулил, а мы с Фёклой кормили его мезимом, чтобы этот картон хоть как-то переварился.

– Вот видишь, что с людьми наркотики делают! – сказала Фёкла. И, главное, с таким видом, будто это я во всём виноват. Ну, что Пусик стал человеком и докатился до такой жизни. Но я и сам, если честно, как глянул на него, набитого книгами, сразу дал клятву, что никогда даже мысленно к ним не подступлюсь. В смысле, к наркотикам. А книги я очень любил! И страшно жалел, когда этот токсикоман над ними измывался.

Это еще хорошо, что Галюша себе бойфренда завела и вместе с Пусиком к нему на Украину уехала, а то бы он нам всю библиотеку истребил. Фёкла потом, когда проводила в шкафу ревизию, хотела все изорванные книги на макулатуру отдать. Из-за того, что они без обложек и портят внешний вид. А я не дал. Тогда она задвинула их подальше на полку, но я всё равно доставал и перечитывал, чтобы они не чувствовали себя брошенными. А Фёкла просто стирала с них пыль и причитала: