забыла совсем. Подняла футболку и вместе с Таней присмотрелась к своему боку. Полоска царапины была аккуратной и розовой. Вокруг никакого воспаления.

– А может, и не надо, заживает уже, – пробормотала Танька. – Ладно, я спать. А ты всё-таки разузнай у него про брата.

Она ушла, а я осталась наедине с посудой и своими мыслями. Знаю, что уже взрослая и способна сама принимать решения. Но всё же после одобрения подруги мне стало легче. Значит, не козёл, и можно двигаться дальше.

20. Лев

Для встреч я выбрал один из лучших отелей в городе и использовал его уже много лет. Поначалу бронировал просто какой-нибудь номер, но со временем закрепил за собой один из люксов. И теперь мог приезжать туда в любое время.

Конечно, это стоило немалых денег. Зато было удобно и позволяло минимизировать общение с персоналом, который знал меня в лицо и беспрепятственно пропускал. Как и моих женщин, которым было достаточно упомянуть моё имя.

Я приложил к замку электронный ключ и вошёл в номер. Амели ещё не было.

Мне нравилось приезжать раньше неё. Тогда у меня складывалось впечатление, что я жду в гости свою девушку.

Конечно, я осознавал истинное положение вещей. Но кто запретит мне немного пофантазировать? И приукрасить реальность своими желаниями.

Одна Амели была студенткой педагогического ВУЗа, а вторая – архитектором. Я платил им достаточно, чтобы они соглашались на мои условия.

Не знаю, что думали сами девушки. Но лишних вопросов они не задавали. Соглашались на встречи по первому требованию. Вели себя раскованно и доступно.

Амели я отбирал очень тщательно. Изучал прошлое девушек, круг общения, количество сексуальных партнёров. Для меня важен был интеллект, воспитание и вкус. И конечно, внешность.

Да, знаю, я был слишком требователен к ним и многого хотел. Но ведь при этом я никого не неволил. Обе согласились на мои условия, получали ежемесячное поступление на счёт и были довольны.

Со временем они привыкли к моим странностям и даже начали испытывать искреннюю симпатию. Мне кажется, они меня по-своему жалели. Иногда я чувствовал исходящую от Амели щемящую нежность.

Будь встречи более частыми, возможно, я не смог бы избежать осложнений. А так мне удавалось держать всё под контролем, не позволяя возникнуть излишним чувствам и испортить мою фантазию.

Я подошёл к бару и налил в тонкостенный пузатый бокал немного коньяка. Французский, двадцатилетней выдержки. Мой любимый. Он приятно щекотал язык и согревал меня изнутри.

Сегодня я хотел расслабиться, поэтому вызвал своего водителя.

Наконец в дверь постучали.

Я поставил бокал на столик, неторопливо натянул на руки белые шёлковые перчатки и двинулся открывать.

Амели была прекрасна. Невысокая хрупкая девушка с большими голубыми глазами и светло-русыми волосами, заплетёнными в косу. Это было по моей просьбе. Мне нравилось накручивать косу на руку, чтобы контролировать её движения во время секса.

– Привет, – улыбнулась Амели и, не касаясь меня, проследовала внутрь. Моя милая, послушная девочка. Она знала, что я не люблю прикосновений к своему телу. Здесь только мне можно трогать, что пожелаю.

Амели бросила в кресло свою сумочку и проследовала в душ с белым полиэтиленовым пакетом. Она знала мои правила и соблюдала их беспрекословно.

А я тем временем вернулся к коньяку. С бокалом в руке подошёл к окну. В своё время я выбрал именно этот номер из-за шикарного вида на город, который с высоты верхнего этажа был как на ладони. Я сделал глоток и почувствовал, что уже не один в комнате.

Обернулся.

Она стояла посреди гостиной, опустив руки вдоль тела и позволяя любоваться собой. Знала, что хороша.

В белой шёлковой сорочке до щиколоток Амели выглядела особенно невинной. Ткань была тонкой и позволяла просвечивать острым, напряжённым соскам. Узкие бретельки то и дело норовили сползти вниз по плечу. И девушка была вынуждена их поправлять.

Распутная невинность. Именно то, что меня всегда заводило.

Всегда, но почему-то не в этот раз.

Я залпом допил коньяк и с резким стуком опустил бокал на столик. Подошёл к девушке. Она опустила глаза, продолжая игру в невинность. Амели знала меня и то, что мне нравится.

Я провёл одетой в перчатку рукой по её груди, цепляя торчащие соски. Девушка едва заметно вздрогнула. Она тоже получала удовольствие от этих встреч. Как и я.

Правда, почему-то сегодня мне никак не удавалось сосредоточиться. Я оставался равнодушен к её прелестям. А мои мысли рисовали совсем другой образ в этой белоснежной сорочке.

Я вернулся к столику и налил себе ещё коньяка.

– Потанцуй для меня, – попросил Амели, усаживаясь в кресло.

Повторять не пришлось. Я не зря ориентировался на высокий интеллект девушек.

Амели закрыла глаза. Медленно провела руками по телу, словно повторяя движение моих ладоней чуть ранее. Плавно задвигалась под слышимую только ей мелодию.

Полупрозрачная ткань сорочки то обрисовывала женственные изгибы тела, то, напротив, скрывала их от взгляда.

Да, это было красиво. Как и сама Амели. Но в этот раз меня почему-то не заводило. Я не хотел её.

И она заметила. Остановилась и сникла. Руки опустились вдоль тела.

– Ты не хочешь сегодня, – голос был расстроенным. – Может быть, мне уйти?

Я кивнул, глядя в сторону.

Девушка юркнула в ванную и вышла через несколько минут с покрасневшими глазами и носиком. Неужели она плакала? Из-за меня? Потому что я не захотел её?

Амели, одетая в лёгкое платье и босоножки на высоком каблуке, подхватила из кресла свою сумочку и двинулась к выходу. Нерешительно замерла в дверях. Повернулась.

– Напиши мне, если захочешь ещё увидеться, – попросила, прежде чем скрыться за дверью.

Я остался один. Посмотрел на янтарную жидкость, плескавшуюся на дне бокала. Отставил его в сторону. Больше не хотелось чувствовать его вкус, ставший вдруг каким-то пресным.

Я знал один адрес, куда желал бы сейчас отправиться. Вот только ждут ли меня там?

21. Лев

Я назвал водителю адрес и попросил забрать меня там через полтора часа. Самому хотелось пройтись пешком. Подумать.

Вечер был тёплым и светлым. Когда-то мне нравилось это время года. В начале лета есть некое особое очарование. Надежда. Какая-то детская вера в то, что всё ещё впереди. Что счастье вот-вот постучится в твою дверь.

Это, конечно, смешно. И я уже давно не верил ни в какое счастье. Но где-то глубоко-глубоко внутри, в той части моей души, которую я так и не сумел взять под контроль, всё же теплилась крохотная надежда. Я устал с ней