– А вдруг нет? Я не могу так рисковать.

– А что тебе остается?

Он смотрел на нее, она – на него. Повисло неловкое молчание. Если он женится на Анджелине, то все его проблемы решатся в один миг. Но, господи боже, Анджелина?

На миг ему показалось, что и ее посетила та же мысль.

– Я тебе не завидую, – наконец произнесла она.

– Твои родители не настаивают, чтобы ты вышла замуж? – спросил он.

– Претенденты меня не осаждают, – призналась она с горечью. – Да и, если честно, я решила сойти с дистанции.

Колин не поверил.

– Ох, не надо! Каждая леди мечтает выйти замуж. Это удел всех женщин.

– Я не все, и у меня нет желания выходить замуж.

– Это в тебе гордыня говорит, – заявил он.

– Нет, это я говорю.

– Ты не сможешь жить независимо.

– Покойная бабка оставила мне наследство. Конечно, оно сейчас в управлении, но я смогу жить вполне комфортно в ее доме.

– Это несерьезно, – усомнился Колин. – Ты предпочитаешь остаться в старых девах, а не заиметь семью?

– Да, таков мой план, – подтвердила она. – Хочешь – верь, хочешь – не верь.

– Ты шутишь.

– Вот уж нет.

– Сомневаюсь, что Уайкоф согласится.

– Мне уже тридцать, как ты знаешь. И его согласия не требуется.

– Все леди, которых я встречал, считали брак чем-то вроде Святого Грааля.

– Я не все, как уже было сказано.

– Ты соображаешь, чего лишаешься? – не унимался Колин.

– Например, постоянного общения с несдержанными и неверными мерзавцами, мошенниками и гуленами?

Он не мог скрыть изумления.

– Значит, ты это серьезно…

– Давай сосредоточимся на работе, которую нужно сделать. Будешь переживать из-за женитьбы, это чувство тобой овладеет и помешает всему остальному. Решай одну проблему, а потом приступай к другой.

– Тебе кто-нибудь это подсказал?

– Нет, я сама пришла к такому выводу. – Анджелина отвернулась к окну, давая понять, что в детали вдаваться не намерена.

Ей явно не хотелось обсуждать свое решение, но он считал его странным. Ему казалось, что такой поступок мог быть продиктован гордостью или страхом. Вне всякого сомнения, для разрыва помолвки с Брентмуром имелись очень серьезные причины.

И все-таки он никак не мог понять, что толкнуло ее к Брентмуру, всем хорошо известному картежнику и любителю приударить за богатыми замужними матронами. Она не могла не знать о его похождениях и скандальной славе. Возможно, Брентмур убедил ее, что изменился и начал жизнь с чистого листа, но тогда возникают другие вопросы. Почему, например, Уайкоф позволил ему ухаживать за его дочерью? Герцог был вовсе не глуп и тоже не мог не знать о пороках Брентмура.

А может, у них был тайный роман? Он тут же отбросил прочь даже саму мысль об этом. Что бы там ни произошло, ему нет до этого дела.

Да, это правда, он тоже многие годы вел распутную жизнь, но, к его чести, имел дело только с женщинами, умудренными опытом, обходя стороной невинных и незамужних, избегая всего, в результате чего мог бы оказаться связанным по рукам и ногам. Не был он способен и на великое романтическое чувство. По его мнению, эта чушь предназначалась для слюнявых поэтов и деревенских недотеп.

Больше всего Анджелина нуждалась в каком-то реальном деле. Прошедшей ночью она долго не могла уснуть – все крутилась и вертелась в постели. Здесь она останется только на месяц. Когда их визит закончится, вернется в Уортингтон и объявит семье о своем решении. Можно было не сомневаться, что отец и мать не согласятся с ней, но ничего не смогут поделать.

Чем скорее она переедет в дом бабки, тем лучше. Лишь мысли о Пенни вызывали в ней беспокойство. Ее легкоранимая сестренка будет очень переживать, но Анджелина добьется, чтобы она могла навещать ее в любое время, как только захочет. Хлопот будет много. Нужно нанять повара и нескольких слуг. Возможно, придется купить двуколку и научиться править самой. Это была не та жизнь, о которой мечталось когда-то, однако она сделает все возможное, чтобы и в такой ситуации устроить все должным образом.

Анджелина легко представила, как мать начнет уговаривать ее сделать еще одну попытку во время весеннего сезона, но твердо решила, что больше не покажется в обществе. Для нее не было большим секретом, что ждет ее там. Она не собиралась вновь становиться объектом для сплетен.

Ее очень волновала реакция отца. Но в конце концов он согласится с ее решением. К сожалению, после фиаско с помолвкой он просто стал избегать ее.

Для всех ее близких лучшим выходом из ситуации будет, если она станет жить самостоятельной, своей тихой жизнью в деревенской глуши. Весной родители повезут Пенни в Лондон, и как ей ни было грустно оттого, что она не увидит первый бал сестренки, Анджелина понимала, что так будет лучше. Она достаточно сильная, чтобы вынести многое, но мысль о том, что ее загубленная репутация скажется на сестре, казалась непереносимой.

Сомеролл, час спустя

Колин нес в руках огромную корзину с продуктами.

– Повариха, должно быть, наготовила еды на целую армию. Откровенно говоря, не понимаю, о чем она думала.

– Свежий хлеб пахнет просто чудесно, – отозвалась Анджелина. – А еще я чую запах бисквитов. – Она сунула нос внутрь и, ухватив лакомство, воскликнула: – О, они еще теплые! Божественно!

– Ты прямо как прожорливый ребенок.

– Если забыл, мы с тобой воровали их в детстве, – напомнила она.

Колин фыркнул.

– Ничего такого не помню.

– Должен помнить. Нам было по девять лет, и я стащила пару, а тебя поймали, когда ты только собирался влезть в банку. Я помню, что за это ты получил по рукам.

Он глянул на нее искоса.

– Теперь вспомнил. Тебе всегда удавалось увильнуть от наказаний, а я, настоящий джентльмен, брал вину на себя. Вот и в тот раз был наказан вместо тебя.

– Ха!

Джон повел лошадей на конюшню, а они по ступеням поднялись к входным дверям. Когда Колин повернул ключ, у Анджелины вдруг возникло странное ощущение, что когда-то с ними уже было нечто похожее, причем очень сильное ощущение.

Он пропустил ее внутрь. И тут тоже что-то знакомое пронеслось в воздухе, как ускользающая мысль, но о чем конкретно, она не могла сказать. Маркиз закрыл этот дом, когда они были маленькими детьми. Скорее всего это разыгралось ее воображение. Ничего такого тогда не происходило, но даже если и произошло, никаких свидетельств этого не было.

Стянув перчатки, Колин провел пальцем по мраморной столешнице в холле и нахмурился: