Она притулилась в переулке, скрытая от любопытных взоровдеревьями. Сережа, несмотря на дождь, стоял рядом и старательно менявысматривал, увидев, что я выворачиваю из-за угла, бросился навстречу, и мынеловко обнялись.

— Идем в машину, — шепнул он и через минуту мы ужесидели в тепле. — Я люблю тебя, — сказал он, а я кивнула, не в силахвымолвить ни слова.

Дождь расходился, мы продолжали сидеть, прижимаясь друг кдругу, прислушиваясь к работе дворников.

— Я хочу уехать, — наконец сказала я.

— Уехать? — Он вроде бы удивился.

— Я не правильно выразилась: хочу съездить к родителям…

— Да-да, конечно. Я понимаю… Жаль, что нельзя поехать стобой… — Последнюю фразу он произнес так, точно ждал моих возражений.

— Конечно, нет, — улыбнулась я. — Не забывай,я только что похоронила мужа. Вдове надлежит вести себя пристойно.

— К счастью, все позади.

— Конечно, однако еще некоторое время нам следуетсоблюдать осторожность, пока все не уляжется.

— Ты имеешь ввиду наследство? — нахмурился Сергей,тут же добавил с усмешкой:

— Ты получишь кругленькую сумму, или люди врут?

— Не знаю. Я никогда не интересовалась сколько денег умоего мужа. Главное для меня, чтобы Владимир Павлович не получил ни копейки,этот мерзавец очень старался упечь меня в тюрьму.

Думаю, я смогу распорядиться деньгами Виктора, он хотелсоздать детский фонд и у меня появится достойное занятие.

— Ты это серьезно? — спросил Сергей, вглядываясь вмое лицо.

— Что?

— Об этом фонде ты говоришь серьезно?

— Да, — пожала я плечами. — Тебе не нравитсяидея?

— Не знаю. Деньгам можно найти другое применение. Ноэто то, о чем я меньше всего склонен говорить сейчас.

Я улыбнулась, внутренне с ним не соглашаясь, о деньгахпоговорить стоило, а вот форсировать события — нет, оттого я кивнула, даваяпонять, что тема себя исчерпала.

— Значит, ты уедешь одна? — вздохнул Сергей идобавил с грустью:

— А как насчет этой ночи? Если честно, я надеялся, чтомы проведем ее вместе.

— Ничего не имела бы против. — Я засмеялась,пытаясь придать разговору шутливый характер. — Но придется подождать.Говорят, истинная любовь от этого только крепнет.

— Мою любовь укреплять без надобности. Все это время…мне даже вспоминать не хочется, что я чувствовал. Беспомощность, страх, жуткоеодиночество. Врагу такого не пожелаю.

— Насчет беспомощности ты преувеличиваешь, —возразила я. — Пытаясь меня спасти, ты развил бурную деятельность. Я оченьпереживала, как бы ты не перестарался и не угодил за решетку вместе со мной.

— Что ты имеешь ввиду? — Сережа хмурился, афизиономия его точно иллюстрировала известное словосочетание «искреннеенедоумение».

И вновь я почувствовала странное беспокойство, в горле вдругпересохло, мне потребовалось несколько секунд, чтобы произнести следующуюфразу:

— Эти твои свидетели…

— Ты хочешь сказать, что я… — Он вроде бы собирался ссилами. — Что я их подкупил?

Следующий вопрос замер у меня на устах, потому что и такстало ясно: Сергей этого не делал. Я облизнула пересохшие губы и все-такиспросила:

— Тогда откуда они взялись?

Он достал сигареты, закурил и, глядя на меня, как-товиновато начал рассказывать:

— История действительно странная. Мне позвонила потелефону женщина. Сказала следующее: «Ваша подруга в ночь убийства находилась вкафе „Ласточка“, есть свидетели. Удивительно, что она этого не помнит». Тыдействительно не помнишь?

— Что было дальше? — нетерпеливо спросила я.

— Я сразу же связался с Шерманом, рассказал о звонке.Он послал людей в кафе и… Я видел, в каком ты была состоянии в ту ночь. Неудивительно, что ты ничего не помнишь. — Беспокойство при этих словахтолько окрепло во мне, а затем перешло в панический страх.

— Сережа, я никогда там не была, — сказала ятвердо. — Никогда. Я даже не знаю, где находится эта «Ласточка», и натакси в ту ночь я не ездила. Я едва не свихнулась от страха во время очнойставки, я ведь точно знала… а все эти люди твердили, что видели меня. Такогопросто не могло быть.

Поэтому я и решила, что ты…

— Забудь об этом, — торопливо сказал Сергей,обнимая меня. — К черту все очные ставки и прочую чушь. Давай наплюем наосторожность и поедем ко мне. Я соскучился. Я так люблю тебя, и я такого страханатерпелся, что ей-богу заслуживаю награды.

— Его слова меня не успокоили, скорее они внесли в моюдушу еще большее смятение.

— Подожди, ты действительно не имеешь к этому…

— Я же сказал. Лили, мне без разницы, кого видели этилюди, главное, что это помогло нам…

— Ты не понимаешь, — с горечью усмехнуласья. — Кто-то устроил все это с определенной целью.

— Что устроил? — Чужая бестолковость вызвалараздражение.

— Алиби. Если не ты, то кто? Кому и зачем понадобилосьвызволять меня из тюрьмы?

— Лично я испытываю к данному человеку огромнуюблагодарность, — так ничего и не поняв, заявил Сергей.

— А я бы торопиться не стала, — с грустью заметилая. — Добрые дела редко оказываются бескорыстными.

Наконец-то мои слова произвели впечатление, Сергейзадумался, а потом спросил тревожно:

— Как эта женщина узнала обо мне, то есть о нас?

— Прибавь к этому, как добрые люди могли узнать накакое время мне необходимо алиби?

— Вот черт. Ты думаешь..? Ты в самом деле думаешь…

— Я думаю, они исключительно осведомленные люди.Чересчур осведомленные.

— То есть, это как-то связано с убийством?

— По-другому не складывается.

— Но зачем? Если этот парень, этот охранник, или чертего знает кто он там, убил твоего мужа…

— Я совсем не уверена в этом.

— Что? — Теперь Сергей почти кричал.