– Но твои родители очень даже милые. – На основании всего того, что рассказывал ей Фредди, Элизабет решила, что его мама с папой окажутся как минимум не обращающими на Фредди внимания – не жестокими или неприятными, как её собственные тётя с дядей, которые до прошлого года большую часть времени относились к Элизабет плохо, – но всё же не очень добрыми. Однако родители Фредди оказались вовсе не такими холодными или высокомерными, какими она их себе представляла.

– В последнее время дела стали получше, – сказал Фредди. – Папа по-прежнему очень занят на работе, а мама большую часть времени что-нибудь покупает и куда-нибудь ездит, но по крайней мере они стали чаще интересоваться моими делами. И всё такое. А в прошлом месяце мы всей семьёй ходили в кино.

– С ними тут будет весело. Сможешь показать им весь отель и так далее.

– Возможно. – Фредди нахмурился. – Но мне до сих пор как-то интересно… В смысле, они захотели приехать в «Зимний дом», чтобы побыть со мной или чтобы посмотреть отель? Знаешь, Норбридж ведь разговаривал с ними несколько месяцев назад. Он сказал, что им обязательно стоит приехать, так что, может, они здесь именно поэтому.

– Ну, по крайней мере они приехали.

– Наверное. Просто… – Он покачал головой. – Я не хочу постоянно у них отмечаться и всё такое. В прошлые разы я всегда мог делать всё, что мне заблагорассудится. Надеюсь, в этот раз всё будет так же. – Он вздохнул. – Неважно, я хочу показать тебе кое-что, что я нашёл.

Он достал из кармана телефон и начал листать фотографии. Элизабет, у которой телефона не было, это завораживало – хоть она и говорила себе, что когда и если настанет тот день, когда у неё появится собственный телефон, она будет пользоваться им только в случае крайней необходимости.

– Я искал людей, связанных кровными узами с Райли Грейнджером, я писал тебе об этом, – сказал Фредди. – И я нашёл кое-что интересное о его двоюродной сестре Дженоре Смих. Она жила в Итаке в штате Нью-Йорк и коллекционировала предметы искусства. После её смерти вся коллекция отправилась в местный музей. Так что я задумался: Райли Грейнджер был художником; может, некоторые из его работ тоже в этом музее. Экспонаты можно посмотреть онлайн, так что я залез на их сайт.

Элизабет придвинулась поближе и с интересом уставилась в телефон.

– Вот, посмотри, – сказал Фредди. Он тоже подвинулся и показал ей экран, на котором был портрет женщины в чёрном платье. – «Миссис Филомена Глорзингис из Женевы». – Фредди увеличил участок портрета в самом низу. – Подписано РСГ.

Элизабет пригляделась к картине и увидела подпись – точно такую же, как на нескольких картинах в портретной галерее «Зимнего дома».

– Здорово, что ты это нашёл, – сказала она, хотя её больше всего интересовала связь с картинами в самом «Зимнем доме». – Есть что-нибудь ещё?

– Посмотри вот на эти, – ответил Фредди и показал ей ещё три портрета: «Мистер Ядьер Вильяринос из Кулебры, Пуэрто-Рико», «Мисс Хольмфридур Брина Балдурсдоттир из Скутустадахреппура, Исландия» и «Доктор Маттиас Петерсон-Гансен из Западного Окободжи, штат Айова».

Элизабет увидела, что на каждом портрете в правом нижнем углу имеется подпись: РСГ. Однако она глубоко пожала плечами и сказала:

– Понятно, ты нашёл портреты, но что в них такого особенного?

– Ладно, – ответил Фредди, – вот тот, на который тебе нужно взглянуть повнимательнее. Он называется «Женщина с зеркалом, гранатом, скарабеем и помятым напёрстком».

Он поднёс телефон поближе, и Элизабет уставилась на картину, под которой красовалась маленькая пластинка, гласившая «ИЗ ОТЕЛЯ «ЗИМНИЙ ДОМ». На портрете была изображена женщина, напоминавшая невестку Нестора, Морену. Она стояла в тускло освещённой комнате, а на столе перед ней лежали богато украшенное ручное зеркало, спелый гранат и серебряный напёрсток – такой смятый, что в него невозможно было бы вставить палец. Но что страннее всего, женщина протягивала руку в сторону зрителя ладонью вверх, и на ней лежал золотой жук (как Элизабет теперь знала, скарабей) – либо очень красивое настоящее насекомое, либо украшение, сказать наверняка было невозможно. Выражение лица женщины было загадочным – непроницаемым, как будто она пребывала в трансе, – и было неясно, показывает ли она жука или протягивает его кому-то.

По телу Элизабет пробежал холодок. Именно скарабей был тем символом, который члены семьи Грацеллы использовали, чтобы помочь её духу – он словно притягивал её и придавал ей сил.

– Скарабей! – поражённо воскликнула Элизабет. – А эта женщина походит на Морену Фоллс с портрета в здешней галерее.

– Определённо, – согласился Фредди. – И это всё очень странно. – Он забрал телефон и пальцами увеличил изображение, фокусируясь на заднем плане портрета. – Посмотри вот на это, – сказал он, приподнимая телефон.

Элизабет уставилась на экран, но видела лишь какую-то открыточку, висевшую на стене позади женщины.

– На что смотреть?

– Приглядись вот к этой табличке, – подсказал Фредди.

Элизабет вгляделась в картинку в рамке на стене – на ней были написаны следующие слова:

– Я поискал этого поэта, Порапа О’Ворота, но ничего не нашёл, – сказал Фредди.

Элизабет уставилась на него.

– И что, по-твоему, это значит?

– Надпись или картина?

– И то, и другое, – ответила Элизабет.

Фредди покачал головой.

– Я не знаю. Но за этим явно что-то кроется. В смысле, мы же знаем, что Райли Грейнджер ничего не делал просто так. Он пытается что-то сказать. На что-то намекнуть. Может, он что-то прячет в своих картинах.

Элизабет посетило странное чувство.

– Скажи-ка это ещё разок, – попросила она.

– Что именно?

– Последнюю фразу.

– Он что-то прячет, – сказал Фредди. – В своих картинах.

В голове Элизабет забрезжила какая-то практически осязаемая догадка. Какая-то связь, которую она поймёт, если очень постарается что-то вспомнить, совсем рядом.

– О нет! – воскликнул Фредди. Он смотрел в свой телефон, но уже не на картину. – Мы должны встретиться с Норбриджем через две минуты! – Он вскочил. – Идём.

Элизабет и Фредди прибежали к мастерской ровно в тот момент, когда из-за угла коридора появился Норбридж.