Мы шли долго. Мне тогда было десять лет. Отец погиб, мама была очень больна. Толпа!! Тысячи людей шли пешком в надежде на лучшую жизнь туда, где возводились купола. В пути многие умирали, есть было нечего, поэтому часто ели умерших. Пили воду из грязных луж и зловонных рек, от этого умирали ещё больше. Потом я остался один. Маму я оттащил в придорожную яму и засыпал землёй очень быстро. Боялся!

Тогда уже мы подошли очень близко к месту строительства. Я старался быть в стороне и никуда не вмешиваться. Желудок прирос к спине. Я набирал воду из луж в бутылку, старался сразу не пить, хоть немного очистить через песок и тряпку. Зона строительства была огорожена забором и усиленно охранялась. Те, кто работал на её территории, имели возможность в дальнейшем жить в городах. Люди, оставшиеся в живых, встали лагерем. Рядом с местом строительства устраивали сходки, даже демонстрации, с требованием взять их на работу. В итоге некоторых прошедших медосмотр решили взять. В этот день разъярённая толпа пошла на штурм ограждения…

Их убивали всем, чем только можно. Кто-то погиб от высоковольтного напряжения на заборе, кто-то от пуль и какого-то оружия, от него люди падали замертво с искажёнными лицами, а глаза их выскакивали из глазниц. Те, кто был ещё в своём уме, отошли назад. На следующий день огромными грейдерами трупы и раненых собирали в кучи, грузили в контейнеры и увозили на переработку. Потом были такие матери, которые подходили с детьми к запретной зоне и предлагали себя в качестве материала, лишь бы дети были спасены. После всего увиденного одним утром, проснувшись в заваленном мусором овраге, я решил идти обратно. Не ел тогда уже очень давно, даже мысли покинули меня. Мимо меня шли всё новые безумные люди – серые, бездушные тени. Не знаю, кто двигал моими ногами, но я шёл без остановки.

Вскоре я стал замечать других людей, идущих со мной в одном направлении. Шла одна девочка, худая и измученная, я приблизился к ней, она заметила меня, но не испугалась. Мы просто шли дальше вместе. Будто кем-то хранимые, как нож сквозь масло, мы невредимые шли сквозь толпу грязных, злых, отчаявшихся людей.

Вот так я оказался здесь и ещё около тысячи таких же, как я. Это место находится на возвышенности, вдали от тогдашних дорог. До войны здесь, наверное, был парк или что-то вроде небольшого заповедника. По крайней мере, мы могли здесь укрыться. Большинство деревьев были повалены. Были места пожарищ, изрытые воронками. Собрав ветки и обломки деревьев, мы накрывали ими ямы, получалось что-то вроде землянок. В них укрывались по ночам и во время непогоды.

Ели кору деревьев, листья. Кому-то везло, он находил уцелевших насекомых, личинок или погибших птиц. Постепенно мы разбирали завалы. Из найденных осколков от снарядов и брошенного оружия делали кое-какой инструмент, строили более подходящее жильё. За первый год нашего здесь существования умерла ещё одна треть тех, кто пришёл сюда.

Владимир замолчал, видимо окунувшись в свои тяжёлые воспоминания. Лёня, чуть помедлив, решил нарушить тишину:

– А где сейчас остальные? – неуверенно и тихо спросил он.

Владимир продолжал молчать, ковыряясь в золе своей палкой, нащупывая оставленную в ней картофелину. Ветер шевелил его распущенные седые волосы. Из его рассказа можно было понять, что ему около 90лет, но выглядел он ещё бодряком, с прекрасной памятью и крепким здоровьем.

– Остальные живут чуть ниже в посёлке и дальше теперь уже разбросаны по округе, – с опозданием, задумчиво вновь начал он. – Здесь моя сторожка.

– А-а-а девушка?… – неуверенно тихо спросил Лёня и постеснялся продолжить.

– Внучка моя. У неё здесь тоже своё местечко имеется, – уже более ласково ответил Владимир. Лёне хотелось ещё спросить о многом, но некоторая сухость мешала дальнейшему доверительному общению. Джеф безучастно теребил свой чулок в надежде выгнать из него забравшегося жука.

– Как дела у вас в городах? – вдруг довольно заинтересованно спросил Владимир.

Лёня всегда считал, что ответ на этот вопрос из его уст будет ёмким и доходчивым. Он даже иногда сам себе рассказывал коротко и ясно, что из себя представляют лепры, готовясь к встрече за их пределами. Но сейчас он тщетно пытался вспомнить слова и связать всё заготовленное в цепочку. Но, увы, чего-то не хватало, особенно после всего, что рассказал хозяин поляны. Он хлопал своими ресницами и чувствовал себя абсолютно растерянным.

– Ллллюди погибают, – как будто с неохотой выдавил он из себя.

– У лепров нет будущего, – чуть помолчав, тихо добавил он, глубоко вздохнув.

Владимир сидел молча, глядя себе под ноги, вдруг резко поднялся и направился к центру поляны. Хлопнул в ладоши три раза. Из чащи выскочили волчата вместе со своими родителями и стали кружить вокруг него. Он развёл руки в стороны и стал кружиться в противоположном направлении. Звери двигались всё быстрей, быстрей двигался и Владимир. Лёня и Джеф заворожено смотрели на происходящее, им почему-то тоже захотелось вскочить и броситься в этот круговорот, который, казалось, постепенно затягивает всё вокруг. Первым вскочил Джеф, он ринулся вперёд, но упал как подкошенный. У Лёни начала кружиться голова, он уронил её на ладони и закрыл глаза. Так продолжалось ещё минуты две, затем движение на поляне постепенно становилось медленней, пока не прекратилось вовсе.

Когда Лёня пришёл в себя и поднял голову, он увидел лежащего на траве Владимира и отдыхающих по сторонам зверей. Джеф перевернулся на спину, глаза его были закрыты, он что-то бормотал на испанском, будто в бреду. Лёня попытался встать, но тошнота, подступившая к горлу, помешала ему это сделать.

«Хорошее оружие», – промелькнула мысль в его голове. Он опять уронил голову в ладони. Когда в очередной раз Лёня приподнял её, то увидел, как маленький, хвостатый комок подобрался к Джефу и лижет ему нос и губы. Джеф морщился, глаза его разлипались, но только на миг. Он судорожно дёргал руками, но зверёк не обращал на это ни малейшего внимания.

Второй зубастый комок, некоторое время наблюдавший за братом, выглядывая из травы на поляне, не выдержал. Он тоже подбежал к Джефу и стал тянуть его ногу, вцепившись в мягкий чулок. Джеф дёргал ногой, но зубастый от этого становился только злее. Неожиданно ему на помощь кинулся первый зверёк, который потерял интерес пускай к гладким, но уже надоевшим щекам и сопящему носу.

Он тоже намеревался схватить лакомый чулок, но эта добыча была уже занята. Тогда ему ничего не оставалось, как вцепиться Джефу в его мясистую голень, торчащую из задранных штанов.

На этом экстравагантный сон Джефа закончился. С диким воплем он вскочил, увидел разлетевшихся в стороны волчат и с сумасшедшими глазами, не разбирая дороги, кинулся к ближайшей ели. Первый раз в жизни Лёня видел его таким ловким и «бесстрашным».

Джеф довольно быстро забрался на достаточно большую высоту. Испуганные волчата сидели в кустах, опасливо выглядывая оттуда, не понимая, что произошло, видимо в первый раз наблюдая такое поведение у двуногих. Лёне стало смешно от всей этой нелепости. Он отвернулся в сторону и закрыл глаза ладонью, ничего не понимая и даже не пытаясь осмыслить всё произошедшее. Подошёл посвежевший и счастливый Владимир и с улыбкой стал наблюдать за Джефом, который видимо только понял, что совершённое действие ему совсем не свойственно и поэтому лицо его выражало одновременно и страх, и отчаяние, и удивление.