— Мракобесие! Мракобесие!

Агафья с видимым удовольствием уселась на мягкий диван, придвинула к себе любимую хрустальную пепельницу и закурила. Затянувшись, подняла на Ольгу глаза и поощрила:

— Ну-ну!

— Что — ну? Хочешь сказать, что все эти притянутые за уши идеи и невнятное обещание откровений произвели на тебя впечатление?

— Я хочу услышать твоё мнение. Так-таки и нет ничего?

— А что там может быть? Эта женщина знает историю на уровне бабушек с лавочки, читательниц альманаха «Популярная эзотерика»! Помнишь, у Реформатского было — о народном языкознании, когда, нахватавшись верхушек, происхождение слов устанавливают по формальному созвучию. Славянин — славь-ян-инь, крестьянин — крест-ян-инь. Ведь это бред одного уровня: все языки — от русского, а вся литература — от женщин, да? Ужас! Ужас!

— Разумеется, то, что нам изложили сегодня, сильно отдаёт бредом.

— Но?.. Ты веришь, что после того, как мы подпишем договор кровью, нам сообщат истину?

— Не то чтобы я поверила… Саш?

— Это, конечно, подозрительно. Но, Оль, ты список преподш помнишь? Весь цвет, без дураков. Хочешь сказать, они все идиотки?

— Кстати, что там с расписанием… — Ольге понадобился тайм-аут, и она потянулась за ноутбуком. — Оно уже должно быть в локалке, сейчас посмотрю.

Ольга вывела на экран табличку.

— Так, ну хорошо, ну замечательно… «Мифотворчество и создание миров», Евгения Максимова.

Вы читали этот её сериал про страну Видахаль? Первые книги три — отлично, но дальше же невозможно. Все герои желудочно озабоченные, ищут, где бы пожрать, а пожрав, хохочут, запрокинув голову. Они все у неё так, я проверяла. Хохочут и хлопают себя по коленям!

— Милая, — Катя пожала плечами, — она же у нас не литературное мастерство читает, а создание миров. Этот Видахаль снёс крышу целому поколению. В него подростки играют, за сэра Артурa все девочки в моей юности хотели замуж, а все мальчики мечтали о леди Лис.

— Да, не поспоришь. Ладно. «Сексуальность автора — сексуальность текстов», Лайза Радова. И где там секс? Она же интеллектуал и трудоголик. Несколько колонок о моде, минимум две большие статьи в месяц, лекции какие-то вечно читает. Когда?..

— Помнишь её вчера? — поинтересовалась Агафья. — В синем шелковом платье с декольте до пояса? На квартеронку похожа: огромные глаза, рот большой, пухлый, ноздри, прости господи, трепещут…

— И потом, — вступилась за Радову Сашка, — она три года вела еженедельную колонку о порнографии в искусстве. Ты бы смогла написать о сексе что-нибудь новенькое сто пятьдесят раз, а?

— Ну, — Ольга явно сдавалась, — это не мешки ворочать. Писать — не заниматься.

— А тебя что, нужно учить заниматься? — изумилась Агафья.

— Убедили. — Ольга давно выпустила пар, но из упрямства не сдавалась. — «Позитивное мышление — залог продаж», ИванОва.

__ ИвАнова, — немедленно откликнулась Катя.

Тут неожиданно возбудилась Сашка:

— Вот этого никогда не пойму. Знаете, я даже читала один её роман, шестидесятый, если не ошибаюсь. Меня, видите ли, интересуют механизмы успеха…

— Мы заметили…

Сашка проигнорировала подколку:

— Так вот, я не смогла. При всей литинститутской выучке дочитывать любой текст — не осилила. То, что герои картонные и косноязычные, что на детективную линию она положила — бог с ним. Но в конце начался полный мексиканский сериал, паралитики исцеляются, чуть ли ни мёртвые воскресают. Она явно вырвалась за пределы здравого смысла и унеслась в стратосферу…

— …Как Гребенщиков, — заметила Агафья.

— Чтоооо?! — переспросила потрясённая Ольга.

— Помнишь у него — «прыг, ласточка, прыг»?

— Прыг, а в лапках топор…

— Именно. Это тоже за пределами здравого смысла. Он уже давно просветлённый, ему плевать. И Джульетта в некотором роде гуру.

— Издеваешься, — с облегчением сообразила Ольга.

Катя задумчиво погладила по спинке металлическую собачку, украшавшую пустую пепельницу:

— Определённо в этой теории что-то есть…

— Так и вижу её с топором.

— И БГ в золотом платье.

Девушки не выдержали, рассмеялись, и напряжение этого нелепого дня понемногу покинуло их.

Неправильно поступают и те, которые тащат домой внутренности трупов своего издохшего скота, вносят их в кухню, протаскивая их над порогом двери в кухню, кладут внутренности на сковороду и поджаривают на огне, полагая, что от этого мучаются ведьмы, наславшие смертельную порчу на скот.

В городе Мерзебурге Констаниской епархии один юноша был настолько околдован, что не мог иметь полового акта ни с какой женщиной, кроме одной. В присутствии нескольких лиц, он рассказывал, что хотел бы избавиться от неё, бежать и поселиться в других странах, но ночью вскакивал и поспешно, то бегом, то как бы летя по воздуху, возвращался к ней.

Потянулось время, наполненное занятиями. Лекции шли блоками: вводный курс в каждый предмет длился от трёх до шести дней, потом преподавательница уезжала — с тем, чтобы вернуться в День Клятвы, 30 октября. Сначала отстрелялись самые занятые, а те, кто мог позволить себе несколько свободных недель, ждали своей очереди где-то на прибрежных дачах.

Иванова отчитала курс одной из первых, каждые сутки при её плотном рабочем графике были бесценны. Ольга предполагала услышать набор банальностей, достойных глянцевого журнала и приправленных мутным обещанием «рассказать всю правду» после Дня Клятвы. Так оно и вышло, но кой-какие мысли показались интересными.

— Дорогие мои, я понимаю, что вы все здесь — серьёзные писатели, стремящиеся создавать настоящую литературу, пишете в вечность и не думаете о какой-то там целевой аудитории и маркетинговых исследованиях. Тем не менее я попрошу сейчас сделать две вещи. Для начала представьте себе, пожалуйста, вашего идеального читателя. Вам было бы приятно, если бы этот человек покупал ваши книги. Какой он?

Девочки задумались, первой решилась Сашка: — Пожалуй, это девушка старше двадцати пяти, с высшим образованием. Умная, язвительная, незамужняя…

— Всё? Теперь вы. — Иванова обратилась к Ольге.

— Моя, пожалуй, взрослей. За тридцать, со сложной личной жизнью, творческая.

— Замечательно. Обратите внимание, что всё это немного отдаёт автопортретом. Катя?

Видимо, в пику последнему замечанию Катя предпочла выбрать мужчину:

— Хочу, чтобы меня читали такие дядьки под пятьдесят, деловые, основательные…