Мы приехали в городскую прокуратуру уже в первом часу ночи.Зоркальцев выступал в качестве провожатого. В кабинете заместителя прокурорагорода продолжалась работа. Видимо, кто-то позвонил и поручил взять дело подособый контроль. То есть сам заместитель прокурора занимался расследованием. Яего не знал до этого. Но он с первого взгляда мне не понравился. Невысокогороста, плоское, как блин, лицо, широко посаженные глаза, пухлые губы, но самоеглавное: во взгляде абсолютное безразличие ко всему на свете. Казалось, ничтоне могло вывести этого человека из себя. Потом я узнал, что он раньше работал ввоенной прокуратуре. Представляю, как его не любили в армии и каким дуболомомон был. Да и фамилия у него была соответствующая — Дубов. Словно кто-то внасмешку дал ему именно такую фамилию.

Руководителя группы сотрудников ФСБ, которые уже началирасследование, я немного знал. Этот как раз был неплохим парнем, хотя я сразуподумал, что он-то вряд ли способен провести подобное расследование. ПодполковникГалимов работал в центральном аппарате уже несколько лет. Его перевели в Москвуиз Башкирии. Говорили, там он отличился, проявил себя настырным и цепкимследователем. Однако в Москве это не самые важные качества. Здесь нужно знатьконъюнктуру, иметь собственную агентуру и обширные связи. Галимов был высок,худощав, с монгольским разрезом глаз, по-русски говорил даже лучше Дубова. Тотбыл родом с Украины, и это очень даже чувствовалось. Галимов же работал вМоскве уже четвертый год, но все еще оставался провинциалом в душе.

Видимо, руководство ФСБ решило немного схитрить. Если всепройдет нормально, они припишут успехи себе, если все будет не так, как нужно,то Галимов — идеальная фигура для подставки, «мальчик для битья». Впрочем, онбыл человеком упрямым и настойчивым. Главное — дотошным. Такой не успокоится,пока не проверит все версии. А вот следователь прокуратуры мне понравился.Очень даже понравился. Саша Лобанов. Молодой, симпатичный, умный. Я где-точитал, что после тридцати лет человек не может притворяться. То есть лицопревращается как бы в маску, которую уже не снять. Впоследствии я узнал, чтоСаше как раз исполнилось тридцать. Если у Николая Николаевича Дубова былонепроницаемое лицо идиота, если у Галимова в глазах светилось упрямство, какбывает у хорошей охотничьей собаки, то в глазах Саши Лобанова я прочеллюбопытство и ум — самые важные качества для любого следователя. Умные глаза —это прекрасно, хотя девяносто девять процентов следователей имеютзлющие-презлющие глаза.

Кислов остался внизу, а мы с Зоркальцевым вошли в кабинет.Вошли в тот самый момент, когда Дубов уже начал нервничать. Гриша сидел всоседнем кабинете и дожидался нас — чтобы дать показания. По существующимправилам сотрудников ФСБ и службы охраны допрашивали лишь в присутствиипредставителей их ведомств. Конечно, если их допрашивали как свидетелей.

Мы сидели за длинным столом Дубова, когда в кабинет вошелГриша. Он был явно расстроен. Я представил себе, что он чувствовал, когда вошелв подъезд и обнаружил убитого. Они ведь работали с Семеном Алексеевичем уженесколько лет. К счастью, парень сдержался, не закричал, не позвал соседей. Ондогадался сразу позвонить к нам, иначе убитого уже показывали бы по всемтелевизионным каналам. Грише было всего двадцать шесть, и сегодняшняя ночьоказалась, наверное, самым серьезным испытанием в его жизни.

— Садитесь, — кивнул заместитель прокурора. Он решил, чтосам будет вести допрос свидетеля — как самый старший по званию. Кроме того,формально именно он возглавлял следствие. Мы с Галимовым имели чин подполковника,Саша Лобанов был всего лишь младшим советником юстиции, то есть примерномайором. А Дубов являлся старшим советником, к тому же мог рассчитывать нагенеральские погоны.

— Вы Григорий Чувелев? — произнес заместитель прокурора. —Сотрудник службы охраны?

— Да, — кивнул Гриша; у него был такой несчастный вид, чтомне стало жаль его.

— Наши сотрудники уже успели с вами поговорить, — продолжалДубов, кивая на Лобанова. Видимо, тот успел побывать и на месте преступления.И, конечно, успел переговорить и с Гришей. — Но мне хотелось бы задать вамнесколько вопросов. — Дубов посмотрел на Галимова, потом на меня. Мы обакивнули в знак согласия. — Расскажите, что случилось с вашим начальником, —сказал заместитель прокурора. — Только рассказывайте подробно, не торопитесь.

— Я уже все рассказал вашему следователю, — Гриша кивнул наЛобанова.

Похоже, увидев меня, Гриша стал еще больше нервничать. Он-тознал, кем был для меня Семен Алексеевич.

— Расскажите еще раз. — Дубов строго взглянул на водителя. —И все по порядку.

— Мы выехали без десяти девять, — начал Гриша. — По дорогезаехали в магазин, он должен был купить, кажется, сыр… Точно не знаю, СеменАлексеевич вошел в магазин один. Потом подъехали к дому, и он попросил меняподождать. Сказал, что у него еще одно срочное дело. Вошел в подъезд. А я сталчитать газету. Минут через двадцать посмотрел на его окна. Все было в порядке.Еще минут через двадцать я решил проверить. Он ведь никогда не опаздывал. Япозвонил ему домой по телефону, но мне сказали, что он не приходил. Тогда ядостал оружие и бросился в подъезд. Семен Алексеевич лежал за шахтой лифта, налестнице. Но его туда оттащили, потому что на стене, рядом с лифтом, были капликрови и разбитые плитки кафеля. Я даже сначала не поверил, что его убили.Стреляли в лицо и в грудь. Наклонился, хотел посмотреть, взяли ли оружие. Нопотом решил позвонить нашим. Пока они ехали, я все-таки осмотрел тело и увидел,что документы и оружие на месте. Прикрыл тело брезентом из машины. Потомприехали наши… — Гриша помолчал, потом добавил: — А после них — ваши. Вот ивсе…..

— Мне сказали, что тело было прикрыто простыней, — заметилГалимов.

— Ее привезли наши ребята, — пояснил Гриша.

— Пока вы были в подъезде, мимо вас никто не проходил?

— Проходили. Молодые ребята. Лет по двадцать с небольшим.Оказалось, супруги. Я проверил их документы. И объяснил, что лежит пьяный,чтобы никто не знал, что произошло. Мне приказали именно так говорить.

— Кто приказал? — спросил Дубов.

— Наше руководство, — ответил за Гришу Зоркальцев.

Дубов взглянул в его сторону, однако промолчал. Галимов жеспросил:

— Еще кто-нибудь проходил?

— Да, прошел еще один мужчина. На последний этаж. Онхудожник, возвращался от друзей. По-моему, был сильно пьян. Я проверил егодокументы и доложил о нем нашим сотрудникам.

— Вы видели кого-нибудь еще? — спросил Дубов.

— Нет. Я читал газету и не смотрел на подъезд. Но мнекажется, что никто не выходил. Хотя, может, я ошибаюсь. Машина стояла боком. Яникого не видел.

— Иными словами, вы хотите сказать, что убийца может до сихпор находиться в доме?