чего горевать-то: что было, то было. Тем более я и до этого красавцем не был, и шкура у меня была говёная — вся плешивая, болезная. Так что, может, оно и к лучшему»— тут Казанова подмигнул ошеломленному Шишкарю — «А, вот за разговором мы, между тем, и пришли, куда хотели»-

Поле, еще недавно заросшее травой, теперь напоминало прическу столичного модника — ровные ряды земли, разрыхлённые расчёсками борон, были зализаны на обе стороны, пряди четко отделены друг от друга, земля блестела от лака. Но кому понадобилось во время установленного всевластия осени распахивать поле, которое, судя по всему, не использовалось и летом, было совершенно непонятно.

Внимание псов сразу привлек небольшой экскаватор, стоявший посредине открывшегося им пространства. Рядом с ним стояла группа собак — около дюжины, все они были какие-то несуразные, с потрёпанной клокастой шерстью довольно блеклых цветов. Каждый из этих псов обладал каким-либо дисгармоничным аспектом внешности — у одного это были кривые, загибавшиеся, как ребра мертвой коровы, внутрь ноги, у другого — выгнутая, горбатая спина, у третьего — хвост, висевший неприятной измочаленной веревкой. Вдобавок дождь странным образом усиливал их нелепость, как бы прибавляя контрастности к их изъянам. Все они имели рост ниже среднего, а в глазах у них колыхалась мутная озлобленность, вызванная тяжёлой, скудной жизнью.

Казанова уверенно держал курс на экскаватор, а стая следовала за ним, оставляя в каждом отпечатке лап на мягкой земле своё спокойствие, взамен приобретая настороженность и пренебрежительную дерзость.

Как только Казанова приблизился к группе несуразных псов на расстояние в несколько метров один из псов рявкнул:

— «Казанова, еблан, кого привёл? Блатарей!»-

Все остальные несуразные псы как будто бы только и ждали первого словесного выстрела, как в окопах ждут сигнала о начале атаки:

— «В натуре, уроды какие-то!»-

— «И так крысить сегодня придётся в грязи под дождем, блядь, а тут ещё и это — спасибо, Казанова, удружил!»-

— «Суки, нахлебники, лапой об лапу не ударили ни разу!»-

— «И сюда добрались, и сюда уже добрались, суки!»-

— «Посмотрите, какие ебальники! Такие убьют — не заметят!»-

— «Шваль подзаборная!»-

— «Небось, срут в песочницах детей наших хозяев!»-

После этой фразы псам стало понятно, кто перед ними — это была свора псов с окрестных ферм. Вообще среди бродячих псов бытовало презрительное отношение к собакам, находящимся в подчинении у человека — за их рабскую услужливость, неотесанность, глупость и трусость. А бродячие псы, в свою очередь, у домашних ассоциировались исключительно с бандитизмом, воровством и всегда были виновны во всех несчастьях и бедах.

Жлобу досталось персонально — его узнал один из фермерских:

— «Жлоб, ну ты и опустился, сука, конечно, ты мне и до этого не нравился, но так… пиздец!»-

Надо сказать, что участники стаи не остались в стороне:

— «Сейчас тебе лапы прогрызу, тварь»-

— «Пошёл ты нахуй! Ебут таких, как ты!»-

Гнойник зачинающегося конфликта готовился вот-вот вскрыться, но тут гомон взаимных оскорблений и угроз прервал хриплый лай одного из фермерских псов, до этого хранившего молчание (было удивительно, насколько сильное воздействие возымел его голос на псов):

— «Ладно, достаточно»— это говорил коренастый и крепкий пёс сизоватого цвета. Он произносил свои реплики спокойным, низким голосом, четко сегментируя их, как опытный рабочий, выполняющий рутинную операцию. Или, вернее, этого пса можно было сравнить со своего рода конвейером слов — каждое поступающее слово обрабатывалось, приводилось в надлежащий вид, проверялось на соответствие критериям качества продукции, затем для слова склеивалась коробка интонации — аккуратная и ровная — туда упаковывалось слово, коробка заклеивалась и становилась частью до предела стандартизированного потока устной речи. Этот пёс был фабрикой, сборочным механизмом, хорошо опробованной технологией. — «Выпустили пар и хватит. Значит так»— он посмотрел на Хренуса — «Меня зовут Дымок, и я здесь — бригадир. Суть такая — экскаватор рыхлит землю, из неё лезут крысы, мы их гасим. После убоя можете брать себе сколько хотите и есть сколько хотите. Но во время работы — не есть. Если не будете филонить и проблемы создавать, то всё нормально будет, и наваритесь прилично. Вопросы?»-

Молчание стаи Хренуса было ответом Дымку. Конечно, даже несмотря на очевидную харизму говорившего, бродячие псы не относились к нему уважительно, но перспектива «прилично навариться» была для них весьма заманчивой, что и диктовало правила поведения.

— «Хорошо»— Дымок кивнул в знак одобрения — «Тогда погнали»-

Дымок тяжело и медленно, как старый тягач, подкатился к экскаватору и несколько раз хрипло гавкнул.

Кому? Человеку? Машине? Другому псу в кабине? Сквозь запотевшее, мутное стекло нельзя было разглядеть, кто находился за рычагами управления, да и это сейчас не было важно.

Экскаватор отрывисто дернулся, двигаясь будто в покадровой анимации.

Вонзил свою латную рукавицу в мокрую землю

Вывернул ком земли

Что-то заворочалось внутри него

Как черви из зараженной раны, из развороченной земли показались крысы. Раздался вопль Дымка:

— «Ну, псы, погнали!»-

И стая Хренуса и фермерские псы бросились к крысам, которые, едва успев вылезти из их уничтоженной среды обитания, уже неслись по полю, гарцуя, как лошади на ипподроме. Их движение сопровождалось странным звуком, больше похожим на щебетание. Некоторое время казалось, что их малый рост и природная мусорная юркость превзойдут собачью скорость, но вот уже первая крыса оказалась в пасти Шишкаря. Её рот широко раскрыт. Была ли это гримаса ужаса? Скорее, это было удивление от того, что её небольшой мир, ограничивающийся норой (Маленькая крысиная комната) и полем, был за секунду разрушен, и она теперь находится во власти некого хтонического чудовища, корчась от боли. Разумеется, одной крысой дело не ограничилось, и вот счёт уже пошел на единицы, а затем и на десятки. Дымок срывал глотку, лая:

— «Крыс не жрать! Задавили, и бросили! Потом сожрете!»-

Всё поле было уже усеяно трупами. Некоторые выглядели, как будто бы прилегли отдохнуть — хлоровое удушье — другие были все перепачканы собственной кровью — срезаны пулеметным огнём — а третьи представляли собой развороченные остовы, являя собой следы борьбы псов за добычу — детонация наземной мины. Некоторые крысы после того, как псы отпускали их из пасти, продолжали как-то странно дёргать задними лапами подобно испорченным заводным игрушками — последняя пробежка к смерти. А сами псы уже вскоре приобрели откровенно дикарский вид — с их губ капала кровь, ею же были пропитаны и их шкуры. Шишкарь вместе с каким-то из фермерским псов схватили одну крысу — первый за голову, а второй — за зад. Они тянули её в разные стороны, пока что-то внутри крысы с хлопком не лопнуло, и на морду псу из дымковской бригады не вылетели розовые нитки кишок.

— «Фу, блядь»— пёс брезгливо замотал головой.

Экскаватор всё поднимал пласты грунта, и