истории Жлоба — «Хозяен сидить на окне, а под ним штук двасать, да, двасать голубей лежать. Он хлеп в вотке мочил и их кормил для развлесенья ха-ха-ха-ха.

Хренус, не открывая глаз, хохотнул над историей. Приятное ощущение. Еще несколько секунд он подержал его внутри, смакуя.

— «О, это, Хренус… твой там этот, ваш любовник, идёт, нахуй!»— это уже зазвучал гортанный голос Мочегона.

— «Какой любовник ещё?»— недоуменно спросил Серый Пёс, не открывая глаз.

— «Ну этот, мадам Фигура ха-ха-ха»-

Это была одна из тех фраз, которые Хренусу совсем не хотелось слышать. Начала, пока ещё совсем робко, болеть голова — в ней снова возникала болезнетворная ткань дискомфорта. Сейчас он откроет глаза и увидит перед собой противоестественную тварь, которая наполнит всё сознание Серого Пса гноем отвращения, сукровицей ужаса. Но этого уже не избежать. В конце концов, вдруг он скажет что-нибудь дельное, ведь совершённая по наводке Лиса операция с фермой прошла для псов крайне успешно (Плацебо мысленного успокоения).

Хренус открыл глаза. Все псы уже вытянулись в направлении приближавшегося сквозь дождь силуэта. Определенно, он имел неестественную худобу, присущую Фигуре. Однако Хренуса сразу же смутил тот факт, что движения этого пришельца не были похожи на мелкий бег, присущий Лису. Скорее, это были какие-то неловкие, гротескные ковыляния, раскачивания из стороны в сторону. Такое впечатление, что Фигура был сильно болен или ранен.

Хренус напрягся ещё сильнее, его мучило ожидание новых травматических опытов. Которое, впрочем, всё больше сменялось недоумением. Наконец, когда таинственный пришелец находился от псов на расстоянии нескольких метров, Пёс понял, что это совсем не Фигура.

Если очерченная худоба Лиса имела чуждую, неприятную симметрию, а двигался он с потусторонней грацией и ловкостью, то здесь можно было наблюдать совершенно противоположную картину. По-шутовски дурашливые, нелепые движения физически увечного животного несли вперед дистрофичный и гротескный каркас костистого тела, покрытого лишаями (Смеющаяся публика дешёвого водевиля). Проводка жил рельефно проступала под серо-буроватой, какого-то крысиного цвета шкурой, а морда сморщенная, местами заклеймённая розовыми бутонами раздражений, благодаря своим вывернутым ноздрям была похожа на свиное рыло. С жуткого скелетного зада свисал жалким тросиком крысиноподобный хвост. При движении существо припадало как можно ближе к земле, будто бы неловко кралось. Это была шхуна, команда которой погибла от неизвестного мора в тропических широтах, и она, носимая своенравными течениями, постепенно наполнялась смрадом разложения, пропитывалась трупным ядом и разваливалась, отданная в рабство беспощадным ветрам. Спутниками искалеченного животного были сиплое, сдавленное дыхание астматика и странный запах — очень перечный и несколько химический, не природный. Но вместе с тем это не было помоечным зловонием.

Худой пришелец остановился и обвел псов взглядом. Его постоянно слезящиеся катарактные глаза были практически полностью чёрными, и лишь у самого края глазниц виднелся желтоватый белок. Хренусу показалось, что перед ним труп, поднятый злой магией из могилы — неприкаянный, разваливающийся на ходу.

— «Фуф, кажется, добрался. Далеко вы, ребята, забрались»— проговорил зверь с улыбкой; голос его был на удивление приятный; в нём звучали бодрость и оптимизм.

Это определенно был пёс, но страшно изуродованный. Какая жуткая болезнь или катастрофа могли оставить на нём такой отпечаток?

Пришелец еще раз обвел стаю весёлым взглядом, который очень плохо сочетался с каплями гноя в уголках глаз.

— «Раз вам нужно некоторое время на раздумья, то я позволю себе представиться. Мое имя — Казанова. К вашим услугам!»-

— «Кто?! Что, блядь?!»— залалаял Мочегон — «Какой Казанова? Ты себя в зеркало видел, Запеканыч! Ты хоть раз-то ебался?!»-

Мочегон захлебнулся истерическим, нездоровым, отчасти возмущённым смехом:

— «Казанова, нахуй!»-

Казанова ответил на этот выпад понимающей усмешкой. Он как будто бы оценивал несуществующую шутку, признавая её мнимую удачность.

— «Как ты нас нашёл?»— рявкнул неожиданно громко Шишкарь. Очевидно, что Казанова и своим неожиданным появлением, и своей внешностью ввел всех псов в ступор; теперь они выходили из его комнат поодиночке, каждый в разное время, но неизменно в возбуждённом состоянии.

— «А, это эти ребята, актёры, меня на вас навели… Вы знаете их? Нет? Тогда вам обязательно надо с ними познакомиться, это великолепнейшие, достойнейшие псы»— речь Казановы тлела благовониями.

— «Не надо нам с ними знакомиться»— сухо отрезал Хренус. Он мысленно оставил самому себе записку, узнать, что это за актёры и разобраться с ними (Потеряется ли она в ворохе испачканных бумаг или унесет её сквозняк?)

Казанова деликатно улыбнулся:

— «Тем не менее я к вам по делу — знаком с вашей работой: вся округа теперь только и говорит про куш, который вы отхватили. А я сделал смелое предположение, что вам могут понадобиться услуги такого пса, как я. Предлагаю вам немедленно рекрутировать меня в стаю»-

Хренус насмешливо хмыкнул:

— «Да? И на какое место ты, Казанова, желаешь к нам поступить?»-

Казанова сказал несколько более низким, чем раньше, голосом:

— «На место разведчика»-

Хренус, изображая сожаление, цыкнул зубами:

— «Не получится. У нас уже есть такой»-

— «Специалистом по связям с общественностью, у меня обширные контакты…»-

— «Это он»— Хренус Кивнул на Жлоба

— «Тогда я точно могу быть профессиональным рассказчиком, развлекальщиком…»-

— «Он совмещает эти обязанности»— ухмыльнулся Хренус

Казанова, насколько это можно было судить по его изуродованной морде, был обескуражен. Он немного помолчал, продумывая следующую реплику, а затем вылил из себя скулящую речь:

— «Тогда я прошу вас, прошу вас, как пёс, стоящий на грани смерти, может просить других псов, прошу вас о помощи и пощаде, прошу»-

— «Ты что, охуел, а?»— выскочил Шишкарь — «Катись отсюда, мудила, пока твои бока лишайные целы!»-

— «Пожалуйста!»— плаксиво скулил Казанова. Эти жалостливые интонации звучали неестественно, как будто бы Казанова лишь накрывал чехлом свою весёлость сатира и был готов с минуты на минуту снова предстать в образе вечного балагура.

Хренусу было неприятно смотреть на это уродливое существо, теперь еще более жалкое за счет своего самоуничижения (пусть и наигранного). Серый Пёс отвел взгляд от Казановы и тут же увидел под кустом папоротника сумку, где лежали трупы кроликов. Она уже не выглядела новой — потрёпанная, бесформенная, с проступавшими бледными пятнами крови (Лазарет в траншеях, недостаток перевязочных материалов). В ней осталось от силы две тушки. Скоро нужно будет снова начинать поиск еды, сами псы её найти не могут (во всяком случае, пока), Фигуры всё нет, да и связываться с ним у Серого Пса не было никакого желания, а этот пёс пусть и неприятен на вид, но зато понятен, совершенно обычен, не отдает никаким сверхъестественным смрадом.

— «Вот что»— вальяжно растягивая слова, сказал Хренус — «Один шанс тебе — если знаешь, где жранье достать можно и нормальное, то подумаем,