– Ну воспитание мы и сами видим, – подхватил Идгард. Невероятно довольный, буквально сияющий! – А наследственность – да, неплохая.

– Зато приданого, считай, нет, – встрял Осб. – Хотя, с другой стороны, а зачем оно нам?

Я от такого хамства, мягко говоря, опешила, леди Элва – тоже. Зато маркиз не растерялся…

– Осберт, – предельно строго окликнул сына он.

Младший судья Верховного суда слегка смутился и, сделав виноватое лицо, притворился, будто ничего не было. А вот старый герцог проявить тактичность не пожелал, заявил:

– Приданое – мелочь. Ценность девицы не в этом.

Хозяин замка замолчал и подал знак парочке замерших в отдалении слуг. Те сразу сорвались с места, принялись убирать блюда и менять тарелки. Минут через пять перед нами уже стояли кофейники и вазочки, наполненные весьма аппетитными пирожными.

– Ну вот, опять, – прокомментировал происходящее Селв. – Ради нас так не стараются…

– Угу, – поддержал Тунор.

Идгард же нарочито тяжко вздохнул и добавил шепотом:

– Потому что мы – не девочка.

Маркиза погрозила старшенькому пальцем и тут же потянулась за вафельной трубочкой. Пока брала сладость, успела подарить мне широкую улыбку и сказать:

– Айрин, не стесняйся.

Я, конечно, кивнула, но после атаки герцога Раванширского не стесняться не получалось. Более того, очень хотелось спрятаться под стол!

При этом я наивно полагала, что допрос окончен. Вот только, едва слуги отошли, а хозяин здешних земель отпил из чашки, услышала:

– Я одного понять не могу, – сказал герцог. – Молоденькая, хорошенькая, воспитанная, из благопристойной семьи, и… в Ристауне. Айрин, как так получилось?

Учитывая тот факт, что я как раз пыталась допить тот многострадальный стакан сока и опять едва не поперхнулась, очень захотелось сказать правду. То есть просто взять и признаться: в Ристаун я поехала именно для того, чтобы подпортить свою репутацию. Чтобы люди вроде вас смотрели с толикой снисхождения и в качестве потенциальной родственницы даже не рассматривали!

А ещё добавить: кстати, желание профессионально заниматься живописью тоже отсюда. Ведь для таких, как вы, люди искусства могут быть интересны лишь в качестве исполнителя заказа или, в крайнем случае, друзей-приятелей. Но…

Нет, сказать такое я, разумеется, не могла. Пришлось соврать. Выложить заготовленную ещё полтора года назад версию:

– Университет в Ристауне – лучший. К тому же этот город даёт огромные перспективы, ведь это культурная столица Империи. Там самые престижные галереи, и именно туда едут самые состоятельные заказчики.

Герцог закономерно поморщился и взялся напомнить:

– У этого города слишком дурная репутация, и, прости за прямоту, с девичьим благочестием она никак не сочетается.

Я беззаботно пожала плечами, а маркиза снова насупилась и попыталась призвать свёкра к порядку. Только герцог опять отмахнулся и новый вопрос задал:

– Айрин, неужели твои родители такому решению не препятствовали?

Говорить о том, что идея обучения в Ристауне принадлежит папе, я тоже не стала. Вздохнула и… вновь принялась лгать:

– Конечно, они были против, но я настояла, и родители согласились. В конце концов, это моя жизнь, и раз так, то мне и решать.

На сей раз герцог глянул скептически, а Тунор неожиданно нахмурился и даже открыл рот в явном намерении что-то сказать. Но потом передумал и, равно как и остальные, потянулся за пирожным.

– Значит, настойчивая и самостоятельная, – ещё более неожиданно включился в разговор лорд Джисперт. – А ведь хорошие качества.

– Качества отличные, – поддержал герцог. – Однако, чтобы совладать с такой девушкой, нужен очень прочный стержень, и я не уверен, что у нашего Вирджина…

– Так! – упомянутый персонаж вскочил. Выглядел при этом настолько возмущённо, что показалось – ещё чуть-чуть, и пар из ушей пойдёт.

Именно в этот миг я поняла важное – весь этот допрос был нацелен вовсе не на меня, а на Вирджа. То есть хозяин Раваншира с компанией пытались вывести из равновесия не гостью, а «младшенького».

Невзирая на все наши разногласия, сообщника стало жаль. Именно поэтому я вздохнула и решительно перевела тему.

– У вас великолепный замок, – обратилась к старику я. – Осберт и Селвин успели показать далеко не всё, но то, что я увидела, очень впечатляет.

Герцог отвлёкся от созерцания разгневанного Вирджа и улыбнулся, причём в обычной хитрой манере.

– Это ты ещё верхние галереи не видела, – отозвался он. – С них открывается такой замечательный вид!

Разговор действительно свернул в обычное, нейтральное русло, и это было чудесно. О случившейся перепалке напоминало лишь громкое сопение моего сообщника, который теперь походил на нахохленного воробья.

Зато встряска подействовала очень здорово! Едва допили чай, Вирдж ухватил меня за руку и, проигнорировав возмущённые возгласы братьев, бодро потащил в неизвестном направлении. Как вскоре выяснилось, вёл в святая святых – в свою студию.

Вот тут моё сердце по-настоящему растаяло… Взгляду предстал огромный зал с гигантскими, лишенными всяких гардин окнами и частично заставленный всякой всячиной – от эскизов и картин, написанных Вирджем, до всевозможных заготовок и незавершенных скульптур.

Но главным поводом для счастья был великолепнейший вид, который из этих окон открывался. Заснеженный, залитый солнечным светом мир!

Увидав эту красоту, я простила синеглазому бабнику всё! И одновременно ужасно обрадовалась, что мы одни, что посторонние мою реакцию не видят.

А она была совершенно неадекватной – я сперва выдохнула, потом взвизгнула и со всех ног помчалась к окнам, чтобы остановиться в десятке сантиметров от стекла и застыть с распахнутым ртом.

Вирдж отнёсся с пониманием. Более того, сообщник довольно крякнул и шустро направился в дальний, особо захламлённый угол.

К моменту, когда ступор прошел и я смогла оторваться от созерцания заснеженного мира, рядом уже стояли три мольберта. А Вирдж, не скрывая довольной улыбки, махнул рукой и заявил:

– Выбирай!

– А подрамник для холста найдётся? – тут же поинтересовалась я.

Парень насмешливо фыркнул и, окинув внимательным взглядом свои закрома, в другой, противоположный первому, угол направился. Забубнил там, зашуршал, а спустя ещё несколько минут мне предоставили не только подрамники, но и стопку уже загрунтованных холстов. И зачем я, спрашивается, свои везла?

– Выбирай, – поигрывая новеньким гвоздемётом, повторил Вирдж.

Ну а едва я определилась с размерами подрамника, принялся лично натягивать холст.

Такая забота была очень приятна.