— Да иди ты!

— Куда, друг мой, дальше-то? Мы и так у медведя под хвостом!

— Вот дальше под хвост и иди, клоун.

На этой позитивной ноте Лоуренс закончил разговор, откинулся на подушки и мечтательно улыбнулся. Даже если Яна — агент конкурентов, это не смертельно. Даже, может быть, и хорошо. Ее можно будет переманить к Говарду, они станут коллегами… напарниками… ангел в напарницах… Интересно, какое оружие она предпочитает?..

А дальше он уснул, и ему снился ангел с глазами цвета неба, в камуфляже расцветки сафари и с «Глоком», из которого она сбивала одну за другой летящие клином фуражки СС.

Анна

Еще немного, и я начну верить в чертовщину. Мы с Янкой второй раз пошли в заброшенную усадьбу — и второй раз нам нагадила в самую душу розовая птица обломинго. На сей раз в лице действующего мэра славного города Энска.

А ведь ничто, как водится, не предвещало!

То есть мы пошли туда ясным днем, часа за четыре до заката, и добрались почти до места без приключений, если не считать увязавшейся за нами дворняжки. Зато около ворот усадьбы нас ожидал сюрприз. Телевизионный фургон, распахнутые ворота и свежесобранная трибуна, с которой господин мэр давал пресс-конференцию. Он торжественно, в сугубо канцелярских выражениях обещал восстановить усадьбу и парк, устроить тут музей ремесел, парк аттракционов и ярмарку, что со страшной силой поднимет экономику Энска и благосостояние ее жителей.

Из прессы присутствовали: местный телеканал, одна штука; региональный телеканал, одна штука; местные газеты две штуки; какой-то неопознанный радиоканал, одна штука. Все они вели себя прилично и задавали скучные наводящие вопросы. Народ зевал, лузгал семечки и порывался свалить, но полиция бдела и разворачивала электорат обратно. В общем, мы с Янкой поглядели на это безобразие минут пять, и нам хватило.

— Упыри, — хмыкнула Янка, имея в виду мэра, его свиту и журналистов.

— И вурдалаки, — согласилась я и уже собралась развернуться и покинуть пустое место, которое, как известно, свято не бывает.

Но речи лысого упыря надоели не только нам. Из толпы выступила спецкор Сарафанного Радио баба Нюра.

Откуда мы узнали, как зовут сию достойную даму? А очень просто. Мелкий чернявый пацаненок, который вчера оповещал деревню о приезде московских звезд, то есть нас, гордо сообщил:

— Ну ща баб Нюра этим вупырям задаст!

И баб Нюра задала. Распихала вялых газетчиков, вылезла перед телекамеры и вопросила:

— Доколе, товарищи?!

Истинно русский надрыв баб Нюры вывел электорат и журналистов из транса, из толпы послышался одобрительный гул.

— Доколе?! — поддержал баб Нюру кто-то из теток.

— Дорогу сделай, Ирод, дорогу! — продолжила баб Нюра. — В позапрошлом годе обещался, в прошлом годе обещался, а дороги как не было, так и нет! Вон я ногу поломала, нетрудоспособная стала, а все из-за тебя, Ирода!

Местное население в лице Труса, Бывалого и Балбеса дружно ее поддержало:

— Дело баб Нюра говорит! Дорогу сделай, балабол! Даешь дешевую водку электорату!

Балбеса, который завел про дешевую водку, тут же отпихнула тетка в люрексовом платке, судя по исходящему от нее запаху и натруженным рукам, знатная самогонщица. Возможно, даже герой труда. Она тоже потребовала дорогу и автобус до магазина. Жидкая толпа старушек, алкоголиков и просто тунеядцев оживилась, принялась наперебой требовать чего-то своего. Журналисты тоже оживились и попробовали под шумок отойти от заранее утвержденной программы: кто-то брякнул о покупке стекольного заводика мэрской тещей, кто-то припомнил обещанную перед прошлыми выборами новую больницу.

Бедняга мэр утирал лысину клетчатым платком и пытался переорать электорат, но микрофон не справлялся. Выручил мэра необъятных достоинств мент. Достал из машины ДПС матюгальник и в доступных выражениях потребовал прекратить безобразие и соблюдать протокол (с ударением на первую «о»), иначе…

Что иначе, он не сказал, видимо, для пущего эффекта.

Само собой, местное население тут же принялось жаловаться на полицию и требовать посадить мерзавцев и взяточников. А чернявый пацан, так и отирающийся рядом с нами, воровато оглянулся, достал из кармана нечто, подозрительно похожее на дохлую мышь, и запустил ею в мэра с громким и радостным воплем:

— Получи, вупырь, гранату!

И что характерно, попал же, поганец! А сам прыснул в кусты.

Слава богу, мы с Янкой стояли у самых ворот и, пока мэр обалдело оглядывался, а мент грозно вращал глазами и матюкался в матюгальник, успели удрать. В другие кусты, благо около ворот их было предостаточно.

Уже в кустах мы с сестрой переглянулись — и заржали. Правда, тихонько, зажимая рты ладонями. Зато аж до слез! Вот уж точно, проклятые руины. Еще б чуть-чуть, и нас бы уволокли в ментовку, как пособниц террора. Двух московских дурынд-то поймать куда легче, чем юркого шкета, знающего тут каждый пень.

— Завтра придем. Утром! — твердо заявила Янка. — Вот позавтракаем и сразу! Пока не набежали всякие…

— С дохлыми крысами, — с серьезной мордой добавила я…

И мы снова заржали, правда, ржали не долго.

— А тебе не кажется, что мэр как-то слишком вовремя устроил это вот все? — Янка махнула назад, в сторону усадьбы.

— Почему слишком? Выборы же на носу, вот и врет направо и налево, — пожала плечами я.

— В том и дело, что ни один нормальный человек не поверит в треп об усадьбе. Это ж какие бабки нужны, чтобы ее реставрировать! И ради выборов нелогично, местный народ хочет дорогу и автобус, а не музей на отшибе. Нет, что-то мне это все не нравится.

— Ну да, ну да. Мы с чемоданом приперлись прабабкин клад искать, а мэр — с телебригадой. Где санитары, я вас спрашиваю?

— А если не прабабкин клад, Нюсь? Мало ли, какой у мэра тут интерес. Если помнишь, Хоттабыч тоже ошивался вокруг усадьбы, и его тут чуть не убили. Не нравится мне это.

— Мне тоже. Но наш клад я этому лысому мерзавцу не отдам. А все остальное нас с тобой не касается.

— Ну… — протянула Янка, — нас-то может и не касается… Но любой разумный человек бы на нашем месте собрал манатки и свалил обратно в Первопрестольную.

— Вот пусть и валит, — нахмурилась я. — А мы остаемся и добываем наше семейное достояние.

— Ой, все, Нюська уперлась рогом. Ховайся, кто может! — и Янка, отскочив на пару шагов, показала мне язык.

А я — ей, и дернула ее за белобрысый хвост. Ибо нефиг!

Вечер мы с Янкой провели как хорошие девочки — дома, с ноутбуком и пациентом. Уже вполне ходячим пациентом, разведка в лице Клавдии Никитишны доложила. Мол, вставал, блинов откушал, чаю напился и кому-то звонил, говорил по-ненашенски. Вроде по-английски.