Через полчаса ковыляния по городу на медлительном автобусе Софи махнула ему рукой, и они вышли из салона на остановку. Кроме них, больше никто не вышел. Вайдел недоумевающее посмотрел вслед уходящему автобусу. И чего этот тип так на него пялился? На всякий случай залез во внутренний карман. Нет, все на месте. По его носу стукнула большая мокрая капля.

– Дождь начинается! Давай быстрее! – прокричав, Софи со всех ног припустилась бежать, Вайдел следом.

Они добежали до калитки и заскочили во двор как раз тогда, когда дождь разошелся не на шутку. Спасаясь от дождя, Софи, не прощаясь, заскочила в свой подъезд. Вайдел, как привязанный, поплелся за ней.

Остановившись возле своей квартиры, Софи смерила его недовольным взглядом и сердито указала:

– Ты живешь не здесь!

– Нет, конечно, я живу у себя, – спокойно заверил ее Вайдел. – Я не идиот.

Софи хмыкнула. Что это опять значит? Ему не нравится ее квартира? Ну, пусть не совсем ее, но временно ее. Или он хочет сказать, что знает, где живет сам? Ничего у него не поймешь с первого раза, все какие-то экивоки.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она ледяным тоном.

– Только то, что я промок и хочу обогреться. У тебя наверняка есть кофе, а у меня его нет. – Это было наглое вранье, в его кухонном шкафчике этого самого кофе стояло банок сто, не меньше, но Софи-то об этом не знала. – И, вообще, воспитанные барышни приглашают своих кавалеров домой на прощальную чашечку кофе.

– А я, может, невоспитанная! – нахально заявила Софи, удивляясь сама себе. Никогда она подобные вещи никому не говорила. Но на подобное нужно отвечать подобным, разве нет? – И приглашать парней посреди ночи к себе не люблю!

– А зачем ты тогда других постоянно учишь, как нужно себя вести, если сама этого не знаешь? – Вайдел насмешливо указал на дверь. – Приглашай давай, и не шуми, если не хочешь, чтобы соседи полицию вызвали!

Софи хотела возмутиться, но вовремя вспомнила, что единственная квартира напротив принадлежит старой и неприятной даме, о которой дядя предупреждал ее особо. Не шуметь! – это было его главной заповедью. Недовольно сморщив нос, она была вынуждена открыть квартиру и впустить в нее беспардонного спутника.

Войдя, Вайдел первым делом отправился в ванну и радостно сообщил, гордясь собой:

– Все в порядке! Ничего не бежит и не капает. Все-таки я великолепный мастер! Может быть, лучший в своем деле!

Не отвечая на это бахвальство, Софи прошла на кухню и принялась торопливо доставать из шкафа принадлежности для кофе. Вошедший следом Вайдел великодушно разрешил:

– Да брось ты кофе! Ты говорила, тебе нужно заниматься, вот и занимайся. А я послушаю.

– Какого лешего тебе вздумалось слушать, как я играю? – от удивления Софи стукнула банкой растворимого кофе об стол и повернулась к непрошенному слушателю.

– Хочу дать тебе мудрый совет. Знаешь, какой я умный!? – Вайдел приосанился и полюбовался на свое отражение в темном окне.

Софи сжала кулаки и принялась считать вслух, чтобы не взорваться.

– Один, два, три, четыре, пять…

– А ты с чего ударилась в арифметику? – Вайдел прикинулся удивленным, хотя у него поджилки тряслись от смеха. – Ты играй давай. Сама же жаловалась, что тебе репетировать надо. Вот и не тяни резину.

Полностью деморализованная Софи отправилась в комнату и достала скрипку с мстительной мыслью: – «Ну, погоди! Сейчас ты от меня сбежишь, заткнув уши!»

– А что, соседи не жалуются? – вольготно раскинувшийся на кресле Вайдел обвел рукой стены. – Им твои экзерсисы не слышны?

Разозленная Софи не обратила внимания на слишком сложное для простого водопроводчика слово «экзерсисы» и отрубила:

– Нет. Дядя почти во всех комнатах сделал профессиональную звукоизоляцию. Ему тоже приходилось много играть.

– Он же дирижер, а не музыкант? Зачем ему играть? – старательно недоумевал непрошенный гость. – И на чем он играл?

Софи ткнула пальцев в стоящий в глубине комнаты кабинетный рояль.

– Вот на этом.

Вайдел удивился. И как он его не заметил? Единственное оправдание, что свет горел только в этой части комнаты, а в той царил полумрак.

– Ну, ладно, начинай! – снисходительно повелел он, взмахнув рукой. – А то так мы до утра протелепаемся. А мне с утра на работу, между прочим!

Софи закипела. Ей тоже утром на учебу! И, вообще, она его сюда не приглашала! А он ведет себя так, будто она чуть ли не силой завлекла его сюда с единственной целью – чтобы он послушал ее пиликанье! Но препираться и в самом деле времени не было, и она вынула скрипку из футляра. Сердито сверкая глазами, принялась за гаммы, разогревая руки.

Вайдел сидел в кресле, покачивая в такт ногой. Это сердило Софи еще больше. У нее возникла и превратилась в страстное желание мысль стукнуть его скрипкой по голове. Но скрипка была дорогой, концертной, подаренной ей дядей для выступлений, а голова у Алекса, как она подозревала, была гораздо крепче скрипки. Пришлось это необузданное желание обуздать.

Прежде Софи никогда не замечала за собой таких неистовых желаний. Конечно, порой ей хотелось то одного, то другого, но, чтоб в крови кипело настоящее пламя, такого не бывало! Неужто этот тип разбудил в ней незнакомого ей человека, никакого отношения к ней, уравновешенной и добропорядочной Софи Фокс, не имеющего? А может, она всегда была такой вспыльчивой и горячей, просто в ее размеренной и однообразной жизни не представлялось случая эти качества проявить?

Она попыталась представить, как в таком тоне говорит с родными, и не смогла. Мама и папа всегда были сдержанными и терпимыми. И никогда не повышали голос. Правда, ей иногда казалось, что за терпимостью скрывалось равнодушие, но, скорее всего, это ей просто казалось. Родители всегда помогали всем, кто обращался к ним за помощью. Но, может быть, они делали это не по велению души, а просто потому, что так принято?

Закончив гаммы, она перешла к своей партии. Скрипка звучала, как обычно, и Софи расслабилась, стараясь не сбиться и не сфальшивить. Она прикрыла глаза, вслушиваясь в однообразное звучание скрипки, и с отчаянием понимала, что настоящим виртуозом ей никогда не стать, хоть лопни она от усердия.

Вайдел слушал ее игру, думая то же самое. Скрипка звучало попросту деревянно. Софи права: ее место третий ряд, и никогда ближе. Жаль, она так старается. Но неужели она не может найти ничего, что подходило бы ей больше?

Она закончила и недовольно поморщилась.

– Ну, как? – спросила это просто для проформы, уверенная, что он скажет какую-нибудь гадость.

– Тебе надо выйти замуж! – неожиданно сообщил он с видом предельной откровенности. – Тогда ты, как твоя умная матушка, сможешь говорить всем своим знакомым, что пожертвовала блистательной карьерой ради семьи.