— Это… вполне естественная реакция. Так обычно и реагируют на тех, кто тебя шантажирует и склоняет против воли к сексу. Или… вы сталкиваетесь с подобным «казусом» впервые, мистер Маннерс?

Я действительно сделала всего пару небольших глотков, после чего решила не рисковать и временно остановилась.

— Можно сказать и так. Сталкиваюсь с подобным феноменом впервые. С тем, как ты старательно противишься самой себе и скрытым в тебе… тайнам.

— Я ничего не скрываю! Я… перед вами вся, как на ладони! И я… я до сих пор не могу понять… зачем вам это всё? Зачем я вам? Вы же можете выбрать любую, кто действительно готов и хочет раздвигать перед вами ноги!

Кажется, шампанское достигло своей главной цели, выстрелив по мозгам горячим залпом очередного пугающего головокружения. Правда, ненадолго. И то, мне почему-то почудилась, что это была реакция не на вино, а на сидящего передо мной мужчину. На его хозяйскую позу и пока ещё не слишком навязчивый взгляд. Он продолжал меня изучать, но уже не так откровенно и нагло, как в самом начале. Скорее мягко, поверхностно, почти любуясь.

Он даже не сразу заговорил, будто специально затягивая с ответом или тщательно взвешивая в голове каждое будущее слово.

— В том-то и проблема, Энн. Всё не так просто, как тебе, возможно, кажется со своей колокольни. Ты совершенно меня не знаешь, поэтому и видишь того, чего нет. Не знаешь, что мною движет, и чего я хочу на самом деле. А… захотел я тебя. И, как правило, я всегда получаю или беру то, что хочу. Ну же, Энн. — он слегка склонил голову и улыбнулся едва не заигрывающей улыбкой сытого кота. — Ты ведь очень способная и сообразительная девочка. Всего одна ночь и всё закончится — останется далеко позади, как страшный, но весьма приятный сон…

— Это… это всё… неправильно!

— Вся наша жизнь состоит из неправильных вещей. Но в твоих силах изменить некоторые обстоятельства. Учти… Я не привык брать женщин силой, если они сами этого не хотят. Поэтому, пожалуйста…

Он вдруг поддался вперёд, облокачиваясь обеими руками о колени и буквально вбуравливаясь в моё лицо невыносимо пристальным взглядом.

— Перестань противиться тому, чего хочешь и чувствуешь сама. А главное… Не притворяйся. Никогда передо мной не притворяйся. Уж я-то всегда смогу определить, что настоящее, а что наигранное. Более того. Если сделаешь всё по моим правилам, обещаю… ты сама не захочешь от меня уходить… И, как я уже говорил по телефону. Я умею быть и щедрым, и благодарным, причём в тех пределах, которые тебе и не снились.

— Вы же говорили только про одну ночь…

Что-то шампанское мне совсем не помогает. В голове лишь ещё сильнее зашумело, а всё тело обдало паническим жаром из-за смысла сказанных Маннерсом слов. И дышать стало тяжелее. А если он что-то подсыпал в напиток?..

— Пересядь на край столика напротив меня, Энн.

— Это… не тот ответ…

— Я уже закончил и с объяснениями, и с ответами. Так что… давай… Покажи насколько ты готова выполнять мои требования и как далеко способна зайти, чтобы полностью удовлетворить мои хотелки, mon papillon. И, пожалуйста. Не заставляй меня ждать, как и повторять приказы более одного раза. На столик, Энн.

Похоже, после этих слов я окончательно отупела, перестав соображать о чём-либо вообще. Словно меня накачали с ног до головы горячим и аритмично пульсирующим воздухом, а все нервные окончания с сознанием пропитали ментоловым анестетиком. Не представляю, как сумела в таком состоянии оставить куда-то недопитый бокал с быстро нагревшимся от моей горячей ладони шампанским и отложить на диван с плотно сомкнутых бёдер сумочку. После чего, чуть живая и едва дыша, приподнялась с дивана и кое-как, не особо-то и грациозно, пересела на толстую столешницу грёбаного чёрного столика. И всё это под неотрывным взглядом Маннерса, наблюдающего за мною с расстояния чуть меньше вытянутой руки.

— Видишь? Это же совсем не сложно?

Совсем ненадолго он повернул лицо к рядом стоящему столу и взял оттуда пульт. Пара мягких нажатий большим пальцем на какую-то кнопку и… гостиная погрузилась в настоящий полусумрак, хотя и не в полную темноту. Я всё ещё могла его видеть и прекрасно различать чеканные черты совершенного профиля, которые теперь из-за более густых теней ещё больше напоминали лик какого-нибудь чёрного божества. Про его запах вообще промолчу. Кажется, от его мускусного парфюма с едва уловимыми нотками горького миндаля в моей голове так сильно и мутнело. Или от всего сразу. От чёткого понимания того факта, что всё это взаправду. Я не сплю, а действительно переживаю всё происходящее со мной в реальности! Переживаю, вижу, чувствую и… жду…

— Расслабься, Энн. Ты это прекрасно можешь сделать сама, без чужой помощи. Я это вижу и знаю… — всего несколько секунд и я… снова тону в его чёрных, как и его дьявольская душа, глазах. И в той бездне, которая смотрит на меня из него. И в его невыносимой близости, после того, как он пересел ко мне едва не впритык на самый край сиденья своего кресла. — И не только это…

Его тёплая и на удивление мягкая ладонь легла на мою коленку — спокойно, уверено, как на по праву принадлежащую ему собственность. И так же само его пока ещё нежные, но очень сильные пальцы протиснулись в стык меж моих сжатых бёдер.

— И не смей мне сопротивляться. Ни сейчас…

О, боже!.. Я и в самом деле схожу с ума, ибо это невозможно так просто выдержать. Его грёбаную мощь, сминающую на раз энергетику и всё-всё-всё, что он при этом делает. Особенно когда между нами не остаётся ни единого дюйма из защитного расстояния. Когда он вдруг приближается к моему лицу своим и… задевает колкой щетиной на широкой скуле мою щеку. Когда начинает громко шептать свои демонические заклятия мне на самое ухо, прямо в мою голову, опаливая кожу и рассудок бархатным баритоном, пока пальцами скользит по внутренней части моего дрожащего бедра, подбираясь миллиметр за миллиметром к моей ничем незащищённой киске.

— Ни сейчас. Ни после. Никогда либо впредь.

Я не знаю, как это назвать. Это не тот уровень восприятия реальности, который я могу понять и уж тем более которым могла бы управлять. Это не мой мир и не моя действительность. Меня насильно сюда затащили и теперь… насильно перекраивали мою реакцию на совершенно чужого мне человека. На его близость, на его подчиняющие касания, на вибрирующей в оголённых нервах моей безвольной сущности голос. И он только что заслонил собой весь мой мир, полностью перекрыв любые (а то и самые последние) пути к отступлению.

Я неосознанно цеплялась дрожащими пальцами за край гладкой, быстро нагревающейся подо мной чёрной столешницы, даже когда вторая рука Маннерса властным жестом погрузилась в мои волосы у шеи, потянувшись чувствительной лаской вниз по позвоночнику и без каких-либо усилий раздражая мою кожу неожиданными, захватывающими дух касаниями.

Кажется, в этот момент я ослепла по-настоящему. Да и не могла пока видеть лица своего персонального Дьявола. Только чувствовать. Сильно, остро, глубоко… Почти задыхаться под смертельным прессом его всесминающей воли, забывая за считанные мгновения обо всём на свете. Даже саму себя. ОСОБЕННО саму себя!