Том Фицуильям вернулся из поездки. Услышав тарахтенье скутера, Джоуи выглянула в окно: так и есть, доставка еды. Курьер снял шлем, вынул из багажника сумку на молнии, приблизился к дому Фицуильямов. Ему навстречу вышел Том, в джинсах и мягком сером свитере, забрал пакет, вручил парню чаевые и закрыл дверь.

Сердце Джоуи забилось быстрее. Всю неделю ей не давала покоя мысль о возможной встрече с Томом. С каждым днем ее тревога росла, словно опухоль. В среду Джоуи случайно наткнулась в поселке на его жену и вытаращилась так, будто увидела фею. Та заметила ее взгляд, но ничего не сказала, только вежливо улыбнулась; видимо, Том не сообщил ей о том, что произошло в «Прялке». Однако опухоль, тугое переплетение страха и беспокойства, никуда не делась.

Его машина всю неделю простояла на одном месте, и Джоуи пришла к выводу, что Том уехал по работе.

А теперь вернулся.

Ей хотелось сбежать куда-нибудь, лишь бы не сидеть дома. Она написала сообщение Альфи: «Ты где?»

«На работе».

«Можешь свалить?»

«Нет, никак. Дел по горло».

«Можно я приду и посижу в баре?»

«Конечно, детка».

Джоуи накинула черный джемпер с открытыми плечами, вставила в уши золотые серьги-кольца, накрасила губы алой помадой, надела красные замшевые сапоги и направилась к автобусной остановке. Сердце колотилось, словно кузнечный молот. В ожидании автобуса она окинула взглядом разноцветные особняки: вот поблескивают витражные стекла в доме Джека, а через дом мягким золотистым светом мерцают окна у Тома Фицуильяма. На втором этаже шевельнулась какая-то фигура, что-то блеснуло. Джоуи сначала решила, что это Том, затем поняла – этот человек заметно ниже ростом: должно быть, жена или сын. У нее перехватило дыхание. Внезапно сзади раздался женский голос:

– Я тебя вижу! Эй ты, наверху, я тебя вижу!!!

Джоуи вздрогнула и обернулась. У нее за спиной стояла женщина лет сорока, миниатюрная и миловидная. Некто на втором этаже у Тома продемонстрировал средний палец, а потом отошел от окна.

– Вы его видели? – спросила женщина у Джоуи. – Там, наверху?

Было в ней нечто тревожное – чересчур настойчивый взгляд, неестественная напряженная поза. С такой лучше не встречаться в темном переулке.

– Он все время там сидит. Фотографирует, смотрит в бинокль. Еще совсем мальчишка, подросток. На отца работает.

Джоуи вежливо кивнула, всем видом показывая, что не расположена поддерживать беседу.

– Вы знаете его отца, директора школы?

– Нет, не знаю.

– На той неделе он подвозил вас на такси.

– Что?

– Я видела вас в прошлую пятницу. Он привез вас домой и довел до двери.

До Джоуи дошло: это та самая женщина, которая пряталась в кустах.

– Он преследует меня, – продолжала странная незнакомка, прижав изящную руку к груди. – Заставляет сына фотографировать нас с дочерью. Он – главарь шайки. Их не меньше дюжины, но он – самый главный. А все знаете из-за чего? Много лет назад мы с семьей видели, как на него напала одна женщина. Он попытался все замять, дескать, просто сумасшедшая. Но я-то знаю: нет дыма без огня. Зачем той даме нападать на случайного туриста посреди Озерного края? Наверняка он совершил нечто ужасное. Я права?

Джоуи напряженно вглядывалась в даль, молясь, чтобы поскорее подошел автобус и этот неприятный разговор наконец прекратился.

– Все его прямо-таки боготворят. Смотреть тошно! Если бы люди знали, какие они на самом деле, он и его сынок…

Фигура в окне желтого дома исчезла.

– Только не связывайтесь с ними, – предостерегающе произнесла женщина, уходя. – Держитесь от них подальше, иначе будете как я – загнанная, замученная, запуганная.

Щелкнул замок на входной двери.

– Мама? – позвала Дженна.

– Я тут!

Дженна спустилась по лестнице и выглянула в холл.

– Ты где была?

– Тот парень опять шпионит у окна. Он мне палец показал.

– И немудрено. Наверное, ему обрыдло, что ты вечно на него смотришь.

Дженна вернулась домой всего пару часов назад, но уже затосковала по большому светлому гостиничному номеру в Севилье, поздним ужинам в шумных ресторанах, удивительному конвейерному тостеру, жарящему разом по дюжине тостов на завтрак. Но главное – в Испании никто не напоминал, что ее запутывают, дурачат и преследуют.

– На остановке я встретила женщину, которую Том Фицуильям привез на такси в прошлую пятницу. Она говорит, что ничего о нем не знает. Как пить дать, врет.

– Господи, мама, ты что, разговариваешь об этом с незнакомыми?! – Это что-то новое: еще один шаг по дороге к полному безумию.

– Какая же она незнакомая? Она здесь живет. Почему бы нам, соседям, и не пообщаться?

– И что сказала тебе наша соседка?

Мама пожала плечами.

– Ничего особенного. Ее автобус подошел.

– О боже… Мама, прекращай бродить по улице, следить за людьми и разговаривать с соседями. Ты не лучше, чем эти твои преследователи. Представь хоть на минутку – вдруг ты ошиблась? Вдруг мистер Фицуильям вовсе не злодей, а его сын тебя не фотографирует? Вдруг все это только в твоей голове? Каково им знать, что ты рыскаешь вокруг их дома и наговариваешь на них соседям? Им, как и тебе, не нравится чувствовать себя жертвами. Неужели не ясно?

Мама картинно закатила глаза.

– Дженна, когда же ты наконец прозреешь? Я понимаю, мои слова кажутся бессмыслицей, но все так и есть на самом деле! За мной следят – ежедневно, ежеминутно. И я не одна такая, нас сотни. Только в районе Бристоля я знаю как минимум троих. Их преследуют, им не дают спокойно жить. При этом люди вроде Тома Фицуильяма рассекают на дорогих тачках, а окружающие готовы лизать им задницы.

Дженна глубоко вздохнула. Ей вспомнилась Бесс, болтающая на лестнице с директором школы, его неподобающие и беспричинные визиты к ним в номер, красно-желтый ремешок от часов.

– Расскажи еще раз про Озерный край. Как все было?

Мама опустилась на лестницу, на пару ступеней ниже Дженны, задумчиво помассировала ступню дочери.

– Это случилось на третий день поездки. Стояла страшная жара – тридцать два градуса, настоящее пекло, ни гулять, ни ездить на велосипеде невозможно. В общем, мы взяли экскурсию по озерам в автобусе с кондиционером. С нами ехала семья. Он, – мама указала в направлении «Мелвиллских высот», – жена и мальчик. Я сразу обратила на него внимание, потому что он держался слишком уж надменно, будто автобусная экскурсия ниже его достоинства. А еще мне бросилось в глаза, что жена и сын прямо-таки благоговели перед ним, как перед божеством. Каждый раз при выходе из автобуса они ждали, когда он пойдет впереди. Сразу было ясно – с ними что-то не так. На первой остановке после ланча – кажется, в Баттермере, – он возвращался к автобусу, и тут появилась та женщина. Темноволосая, лет пятидесяти, довольно симпатичная, даже стильная, в черной майке, на шее – золотая цепочка. Какое у нее было лицо!.. Она бросилась к нему, прижала к автобусу и закричала: «Грязный ублюдок, посмотри на себя! Ты только посмотри на себя! Как тебя земля носит?» Еще все время поминала какую-то «виву» – вива то, вива это – и лупила его кулаками в грудь. Потом их закрыл другой автобус, а когда уехал, женщина исчезла, а у этого надутого индюка был такой вид, словно его макнули в лужу. Когда мы сели в автобус, я спросила у него: «Все в порядке?» Он вытаращился на меня, как на инопланетянку, кивнул вот так, – мама резко мотнула головой, – и очень странно посмотрел. – Она содрогнулась. – Будто ножом ударил. С этого все и началось. Не знаю, почему, но он выбрал меня своей жертвой.