мимо него. Всё, что находилось вокруг его губ, даже нос и щеки были измазаны сажей. Вчера в свете костра, когда он слопал аж три картошки, я не вглядывалась в его лицо. Да и вернувшись домой, он сказал, что немного полежит, дождётся, когда я ополоснусь в бане, и тоже сходит. Но, видимо, вырубился.

Его можно понять – вчерашний день для него был более чем насыщенным: с утра сенокос, затем растопка бани, колка дров, волейбол, воровство картошки, костёр. Для городского парня это, наверное, план дел на неделю, а не на один короткий день.

– Наш городской турист чем, вообще, до попадания к нам питался?

– Не знаю, пап, – повела я плечами и сделала глоток кофе. – Ликом своим в отражении зеркал. Налижется с утра и довольный.

– Давай, его сфотографируем, – предложил папа.

– Зачем? Он же потом истерику закатит, что нерабочую сторону сфотографировали или еще чего.

– Ну, да, – разочаровано поджал папа губы. – Эх! Даже показать некому, чтобы тоже посмеялись. Ну, даёт парень! Чумазый. Весь в батю.

– «В батю» – это, в смысле, в тебя? Ты когда-то имел порочные связи на стороне, пап? – сузила я глаза, вглядевшись в черты родителя.

– Слова-то какие! Порочные связи, – передразнил меня папа. – А ты думаешь, что я просто так пустил бы неизвестного парня с улицы в свой дом, да ещё тогда, когда тут ты есть? Мало ли какой он идиот. Может, от полиции в бега подался, а я его в одном доме со своим сокровищем глазастым ночевать оставлю?!

– Хочешь сказать, что ты знаешь, кто это такой? – спросила я.

А вдруг, папа в курсе того инцидента в клубе и теперь отыгрывается на Рамиле! Вряд ли. Если бы он знал, то точно переехал бы его машину трактором.

– Самого Рамильку я не знаю, а вот его батю… – протянул папа и полез в шкаф, откуда достал старый фотоальбом, в котором были в основном фотографии со свадьбы родителей. – … Вот, смотри. Узнаёшь кого-нибудь? – положил он передо мной фотографию, на которой мои родители были в компании своих свидетелей у дверей загса.

– Да тут, вроде, все знакомы, – коснулась кончиком пальца подола маминого свадебного платья. Красивая такая. – Мама, ты, тётя Маша, а это… – зависла на лице улыбающегося парня. – …Я не помню, кто это, но ты говорил, что это твой студенческий друг.

– Ну? – спросил папа с нажимом. – Ничего не видишь?

– Я начинаю всё больше склоняться к твоим порочным связям, папа.

– Ну, смотри! – ткнул он в лицо улыбающегося парня рядом с собой молодым. – Даже кучеряшки на башке так же лежат. Не узнаешь?

– Да ладно! – поднесла фотографию ближе и вгляделась в лицо парня, затем посмотрела на чумазого и всё ещё спящего Рамиля и поняла, что они почти на одно лицо. – Серьёзно?! А почему я их раньше не знала?

– Да, как-то не сложилось, – папино настроение резко упало. – После свадьбы, в общем-то, и перестали общаться. Ромка, отец Рамиля, связался в городе с большими людьми, чуть ли не мафия, дела его в гору пошли, хоть и грязными методами. Звал меня с собой, а мне это не нужно было. Потом для него село стало синонимом к слову «дерьмо». В общем, как-то так наши пути и разошлись.

– Так, может, это… – кивнула я в сторону спящего парня, раскинувшегося на нашем диване. – …Сдадим его отцу? Можно даже за вознаграждение. Мы доплатим, пусть только заберет.

Рассмеялись с папой и оба шкодливо уставились на Рамиля.

– Не, – качнул папа головой и лукаво ухмыльнулся. – Пусть нам еще огород прополет, картошку начнет копать, поленницу дров у бани доложит, а потом можно и бате его звонить.

Глава 12. Рамиль

Впервые меня вывела из сна подозрительная и абсолютная тишина. Открыл глаза и обнаружил над собой белый потолок, состоящий из квадратов пенопласта с узором каких-то листьев и невнятной мути.

Ясно. Вчерашний сумасшедший день в деревне не был сном.

Уронил руку сгибом локтя на глаза. Глубоко вдохнул и почувствовал запах чего-то съестного. Желудок скрутило спазмом – жрать хотелось сильно.

До слуха донесся слабый звон посуды. Убрал руку с лица, приподнял голову и увидел Гусыню в кухонной зоне. Натирая тарелку цветастым полотенцем, она смотрела в окно, находящееся прямо над раковиной.

Бати её рядом видно не было. К счастью.

Этим людям, вообще, знакомы такие понятия как сон и отдых? Деловары, блин. Я столько вчера всего сделал, что можно было бы на неделю все эти дела раскинуть и всё равно устать.

Понимая, что чувство голода, всё же, сильнее внутреннего раздражения, сел на диване и тихо заскулил. Болело всё – ноги, руки, даже косые мышцы живота и те казались деревянными. Похоже, на тренировках меня обманули с тем, что работают все мышцы. Все мышцы работали и крепко офигевали от происходящего весь вчерашний день.

Снова повернул голову на Гусыню, которая, глянув на меня, на секунду отвлеклась от натирания тарелки и ударила кончиками пальцев по рычажку чайника.

– Доброе утро, – бросила она меланхолично и продолжила пялиться в окно.

– Угу, – ответил на выдохе и потёр лицо. – Который час?

– Почти десять, – ответила она, не оборачиваясь.

Пришлось самому на нее посмотреть. Почти десять, а она никуда не несется, ни на какую шишигу, трактор или ещё что-то в этом духе не прыгает? Заболела? Хотя, она и так не особо здоровая. Но стройная – точно. Её фигурка даже в простых шмотках выглядела зачетно.

Так, стоп! О чем это я?

Тряхнул головой.

Походу, когда бежал вчера с картофельного поля, где-то выронил мозг, раз голову стали занимать подобного рода мысли, да еще и про Гусыню.

Ощущая себя дедом, поднялся с дивана. С твердым намерением сходить для начала в туалет двинулся в сторону выхода, но оказался задержан.

– Лицо для начала помой. У нас гости.

– Какие гости? – не понял я.

– Обычные. Местные гости, – вздохнула Гусыня и указала на зеркало на комоде. – Посмотрись. А-то соскучился, наверное.