Все это могло бы показаться забавным, если бы не сознание того, что это не просто политические стычки. Вопрос в том, что нам известно об этих животных. Несомненно, бонобо могут быть агрессивными. Мы знаем о яростных групповых нападениях — в основном самок на самцов. На протяжении ряда лет в зоопарках было документально зафиксировано немало таких случаев, в результате пришлось даже изменить режим содержания бонобо. Поскольку выяснилось, что отделение сына от матери у бонобо разрушает защитные связи, в зоопарках их все чаще держат вместе. В книге «Бонобо — забытый примат» (Bonobo: The Forgotten Аре) я предупреждал: «Все животные по природе своей конкурируют и стремятся к первенству, а сотрудничают только при особых обстоятельствах».

Что касается поведения бонобо в дикой природе, то новых данных здесь почти нет. В ДРК лишь недавно закончилась кровопролитная гражданская война, в которой погибло порядка 5 млн человек. Разумеется, все это время ситуация в стране никак не способствовала приматологическим исследованиям. Можно сказать, что за десять с лишним лет мы не узнали о бонобо ничего нового. Однако до этого ученым удалось собрать богатый полевой материал. Самое важное, пожалуй, — и за последние тридцать с лишним лет в этом смысле никаких новых данных не появилось — это то, что нет ни одного достоверного сообщения об агрессии со смертельным исходом среди бонобо. У шимпанзе, напротив, имеется масса случаев убийства взрослыми самцами других самцов, самцами и самками — младенцев и т. п. Это в дикой природе. Относительно содержащихся в неволе животных мне самому довелось документально зафиксировать случай, когда самцы шимпанзе жестоко изуродовали и кастрировали соперников в борьбе за место в иерархии, в результате чего те умирали. В подобной информации про шимпанзе недостатка нет, и это резко контрастирует с полным отсутствием таких происшествий среди бонобо.

В книге «Демонические самцы» (Demonic Males) Ричард Рэнгем, рассказывая о жестокости у шимпанзе, приводит такое сравнение их с бонобо: «…Мы вполне можем рассматривать их [бонобо — Прим. пер.] как шимпанзе, сделавших три шага к миру. Они снизили уровень насилия в отношениях между полами, в отношениях между самцами и в отношениях между сообществами». Все это не означает, что бонобо живут в сказочном царстве. Можно даже сказать, что «секс ради мира» так сильно распространен у них именно потому, что конфликтов хватает с избытком. Какой смысл был бы заниматься миротворчеством, если бы жизнь бонобо протекала в неизменной гармонии? Сексуальное разрешение конфликтов, как правило, практикуют самки, но самцы иногда тоже прибегают к этому верному средству, как свидетельствуют данные из зоопарка в Сан-Диего:

Контраст с родственным видом поразителен. Если шимпанзе во время территориальных споров чаще всего убивают сородичей, то бонобо на границах своей территории занимаются сексом. При встрече с соседями они могут повести себя недружелюбно, но проходит совсем немного времени, и самки бросаются на сторону «противника», чтобы спариться с самцами соседской группы или «оседлать» других самок. А поскольку заниматься сексом и войной одновременно трудно, вся сцена очень быстро меняет характер, и едва не начавшееся сражение превращается в мирное общение. Еще немного, и взрослые разных групп начинают заниматься взаимным грумингом, а дети — вместе играть. Сообщения о таких встречах начинаются с 1990 г. и исходят в основном от японского ученого Такаёси Кано, дольше всех проработавшего с дикими бонобо. Трудясь над книгой, я разговаривал с учеными, занимающимися полевыми исследованиями, такими как Кано, и ученым, принимавшим у себя Паркера, — Готтфридом Хоманном (Gottfried Hohmann). Когда я спросил последнего, как его бонобо реагируют на другие группы, Хоманн ответил: «Начинается все очень напряженно, с криками и погонями, но затем все успокаиваются, и завязываются межгрупповые сексуальные контакты самок с самками и самок с самцами. Груминг тоже имеет место, но остается напряженным и нервным». Согласитесь, это описание мало подходит обезьянам-убийцам, хотя Хоманн и добавил, что группы бонобо смешиваются не всегда и что самцы из разных сообществ не занимаются грумингом друг с другом.

В заповеднике недалеко от Киншасы недавно решили соединить две группы бонобо, которые прежде жили раздельно, чтобы как-то оживить их существование. Никому бы даже в голову не пришло сделать что-нибудь подобное с шимпанзе, потому что единственным возможным результатом было бы насилие, и всем это прекрасно известно. В зоопарках хорошо знают, что шимпанзе из разных стай необходимо любой ценой держать отдельно до тех пор, пока они не познакомятся; в противном случае дело может кончиться кровопролитием. А бонобо в заповеднике вместо этого устроили оргию. Они свободно смешивались и общались, превращая потенциальных врагов в друзей.

Добавим к этому наблюдения чилийского приматолога Изабель Венке (Isabel Behncke), изучающей игровое поведение бонобо в Вамбе — там, где Кано и другие японские ученые уже не один десяток лет наблюдают за ними. Изабель глазам своим не поверила, когда увидела, как особи из разных групп играют вместе. Она недавно показывала мне видеозаписи, снятые в лесной чаще. На этих записях взрослого самца окружили молодые бонобо из соседней группы; они тыкали ему в ребра, забирались на плечи, висли на нем целыми гроздьями. Все это делалось в шутку, без малейших признаков опасности или враждебности. Еще Изабель показывала игру между самцом и самкой из другой группы. Самка следовала за самцом и время от времени хватала его за мошонку; оба они долго бегали кругами вокруг дерева, опять же не испытывая заметного напряжения. Склонная к иронии Изабель пошутила, что именно благодаря таким ситуациям возникло выражение «держать за яйца».

Отчасти разногласия относительно агрессивности бонобо объясняются тем, что они ведут себя как хищники. Такое поведение у них имеет развитые формы, хотя и в меньших масштабах, чем у шимпанзе. Бонобо убивают мелкую дичь — дукеров (лесных антилоп), белок, обезьян низших видов; иногда они охотятся группами. Проблема в том, что охота не имеет почти никакого отношения к агрессивности. Еще в 1960-е гг. Конрад Лоренц[43*] предостерегал ученых от ошибки: он утверждал, что кот, который шипит на другого кота, — это совсем не то же самое, что кот, выслеживающий мышь. Первый выражает шипением страх и агрессию, второй действует под влиянием голода. Мы сегодня знаем, что и нейронные цепи при этом задействуются разные. Вот почему Лоренц определил агрессию как внутривидовое поведение. Поэтому же травоядные животные не считаются менее агрессивными, чем плотоядные, — это может засвидетельствовать любой, кому приходилось видеть схватку жеребцов.

Отождествление образа жизни хищников с агрессивностью — старая ошибка; она восходит к тем временам, когда человека считали неисправимым убийцей на основании того факта, что наши предки ели мясо. Представление об «обезьяне-убийце» получило такое широкое распространение, что в первой сцене фильма Стенли Кубрика «2001 год: Космическая одиссея» один гоминин бьет другого бедренной костью зебры, а затем это оружие, триумфально подброшенное победителем в воздух, превращается в космический корабль. Впечатляющий образ, но основан он всего лишь на факте наличия одного отверстия в окаменевшем черепе доисторического детеныша, известного как «ребенок из Таунга». Обнаруживший его ученый поспешил сделать вывод о том, что наши предки были плотоядными каннибалами. Журналист Роберт Ардри в книге «Африканские корни» (African Genesis) развил эту мысль, заявив, что человек — это не падший ангел, а скорее вставшая на ноги обезьяна[44]. Сейчас, правда, считается более вероятным, что ребенок из Таунга не был съеден сородичами, а пал жертвой леопарда или орла.