Распространенное мнение о насилии как базовом инстинкте резко контрастирует с нашей стыдливостью в отношении секса, которая заставляет ученых либо вовсе игнорировать половое общение, либо называть его как-то иначе. Мы вообще предпочитаем эвфемизмы — называем туалет «комнатой отдыха», а непреднамеренное обнажение груди — «беспорядком в одежде». Так и бонобо в литературе традиционно называют «очень ласковыми», подразумевая при этом поведение, за которое человека — если бы все это происходило в общественном месте — немедленно арестовали бы. Две самки прижимаются друг к другу набухшими гениталиями и начинают быстро тереться ими, что обычно называют генито-генитальным контактом, но Хоманн, много раз наблюдавший подобную процедуру, высказывает сомнения: «Но имеет ли это хоть какое-то отношение к сексу? Вероятно, нет. Конечно, они используют гениталии, но что это на самом деле — эротическое поведение или просто жест приветствия, полностью лишенный связи с сексуальностью?»

К счастью, суд США разрешил этот эпохальный вопрос в решении по делу «Пола Джонс против президента Билла Клинтона». Там разъясняется, что термин «секс» включает любое намеренное прикосновение к гениталиям, анусу, паховой области, груди, внутренней части бедер или ягодицам. Можно было бы поспорить с этим определением (если кто-нибудь намеренно сядет на меня, прикоснувшись таким образом ягодицами, неужели это обязательно будет сексуальное действие?), но давайте ограничимся гениталиями, которые предназначены, очевидно, именно для секса. Когда бонобо хватают друг друга за тестикулы, трогают клитор или трутся гениталиями, стимулируя друг друга, и при этом громко кричат и демонстрируют другие внешние признаки оргазма, любой врач-сексолог скажет вам, что они «делают это». На память сразу же приходит знаменитый американский сексолог Сьюзен Блок с ее курсом «Путь бонобо: к миру через удовольствие» (The Bonobo Way of Peace through Pleasure); вообще слоган кажется удачным, поскольку ни одно другое животное, за исключением нашего собственного вида, не уделяет сексу так много внимания, как бонобо.

Результаты недавнего опыта по выяснению способности к кооперации еще раз подчеркивают резкие различия между шимпанзе и бонобо. Брайан Хейр с сотрудниками поместил в вольер с обезьянами платформу, которую те, работая вместе, без труда могли подтянуть к себе; на платформу положили пищу. Бонобо лучше, чем шимпанзе, справились с задачей. Вид пищи, как правило, пробуждает в обезьянах соперничество, но бонобо наладили сексуальные контакты, поиграли вместе и радостно, сидя рядышком, все вместе съели предложенную пищу. Шимпанзе, наоборот, никак не могли отказаться от соперничества. Согласитесь: если два вида так по-разному реагируют на одни и те же обстоятельства, вряд ли можно сомневаться в том, что темпераменты у их представителей разные.

Еще одно свидетельство можно получить из сравнения осиротевших детенышей разных человекообразных обезьян, проведенного Ванессой Вудс. Как ни печально, и шимпанзе, и бонобо в Африке нередко становятся жертвами охотников. Взрослых животных убивают и продают на мясо, а малыши часто оказываются в заповедниках, где люди с любовью ухаживают за ними до тех пор, пока те не повзрослеют и не смогут сами о себе позаботиться. Вудс провела детальное сравнение детенышей обоих видов и выяснила, что малыши бонобо в моменты возбуждения (к примеру, во время кормежки) склонны к сексуальному контакту, тогда как у крошек-шимпанзе такой склонности нет. Таким образом, различия между видами проявляются уже в раннем детстве.

Короче говоря, если мы наберемся смелости называть секс сексом и сосредоточимся на известных видах внутривидового (в противоположность межвидовому) насилия, мы неизменно будем получать решительные доказательства в пользу того, что бонобо — относительно мирный вид и что сексуальное поведение у них выполняет и нерепродуктивные функции и используется, в частности, для приветствия, разрешения конфликтов, при распределении пищи. Часто употребляемые гиперболы (к примеру, «шимпанзе родом с Марса, а бонобо — с Венеры»), конечно, избыточны, но если бы их описывали просто как ласковых существ, то никто бы о них и не услышал. Что бы мы ни обнаружили в последующие годы, когда исследователи бонобо вернутся в Африку, вряд ли можно ожидать возврата к «гоббсовской» модели. Я просто не могу себе представить, чтобы эти приматы превратились из мягких и сексуальных существ в отвратительных жестоких зверей. Единственный ученый, которому довелось долго наблюдать в лесу и шимпанзе, и бонобо, японский приматолог Такэси Фуруити, сказал об этом лучше всего: «У бонобо всё и всегда мирно. Когда бы мне ни случилось увидеть бонобо, они вечно наслаждаются жизнью».

Райский сад вожделения

Еще студентом мне довелось побывать в почившем ныне голландском зоопарке, где держали «карликовых шимпанзе», как раньше называли бонобо. Именно тогда я впервые увидел представителей этого вида. Меня поразил контраст между ними и шимпанзе — контраст во всем: в поведении, манере держаться, внешности. Шимпанзе похожи на мускулистых бодибилдеров, в то время как бонобо казались скорее интеллектуалами. У них были тонкие шеи и руки, похожие на руки пианистов; казалось, место им в библиотеке, а не в спортивном зале, как шимпанзе. В то время о бонобо почти ничего не было известно, и я там же, на месте, решил, что ситуация должна измениться. Прежде мне рассказывали, что эти обезьянки — всего лишь мелкая разновидность шимпанзе, но теперь очевидно, что все не так.

В тот день я стал свидетелем небольшой ссоры самки и самца из-за картонной коробки. Некоторое время ее участники бегали вокруг коробки и колотили друг друга чем попало; затем вдруг схватка прекратилась, и они занялись любовью! Это казалось странным: я привык к шимпанзе, а они не переходят так легко от гнева к сексу. Я решил, что тут простое совпадение или что я пропустил что-то, что объяснило бы внезапную смену настроения; оказалось, однако, что для бонобо — явных поклонников «Камасутры» — увиденная мной сцена совершенно обычна. Но узнал я об этом лишь несколько лет спустя, когда сам начал работать с ними.

Я никогда не стремился стать обезьяньим сексологом, но это получилось само собой. Я видел, как они делают это во всех возможных позициях и даже в некоторых таких, которые нам трудно вообразить (к примеру, вниз головой, уцепившись за ветку задними конечностями). На мой взгляд, главное в сексе бонобо — его совершеннейшая легкомысленность и то, насколько хорошо он интегрирован в общественную жизнь этих приматов. Большинство из нас иначе смотрит на свою любовную жизнь; у нас полно комплексов, пунктиков и тормозов. Некоторые даже не могут заниматься этим при включенном свете! Вот почему все подмигивают мне, как только слышат, что я работаю с бонобо, — как будто это увлекательнейшее занятие, гарантирующее мне ежедневное вкушение запретных радостей. Но чем больше наблюдаешь за бонобо, тем больше их секс начинает напоминать рутинную проверку электронной почты, процедуру умывания или просто приветствие. Обычное, будничное занятие. Мы приветствуем друг друга руками — к примеру, пожимаем руки или похлопываем друг друга по спине, — тогда как у бонобо принято «генитальное рукопожатие». Сексуальные контакты у них очень короткие и измеряются секундами, а не минутами. Мы связываем секс с продолжением рода и желанием, но у бонобо он выполняет самые разные задачи. Наслаждение всегда является целью, а продолжение рода — всего лишь одна из функций секса. Именно этим объясняется тот факт, что занимаются сексом пары самого разного состава.