– Ромочка, а ты что со мной собрался?

– Ну да, мам! А что – нельзя? – Я проникновенно заглянул ей в глаза и вкрадчиво всунул свою ладошку ей в руку. Не то чтобы я лелеял какие-то тайные планы, просто с мамой было… хорошо. Тепло. Уютно. Так почему бы не потрафить своей детской составляющей? Вот я и отпустил эту самую составляющую в, так сказать, свободное плавание.

Мама нахмурилась. Хм, похоже, у нее были какие-то планы, которые моего присутствия не предусматривали.

– Нет, сейчас я тебя взять с собой не могу. У меня-а-а… у меня дела.

– Ну, ма-а-ам… – заканючил я. И тут же оборвал себя. Ну что, блин, за сопли! Нет, нельзя совсем уж отпускать реакции своего детского тела. Очень уж они резкие и-и-и… детские.

– Не плачь, мальчик мой! – Мама осторожно вытерла мне слезы. – Я ведь приехала на целых три недели! Так что мы еще много будем вместе. – Она прижала мою голову к себе, потом звучно чмокнула меня в лоб и, резко поднявшись, выскользнула в дверь.

Я постоял пару секунд, а затем ринулся в комнату, к окну. Забравшись на подоконник (дом дедуси и бабуси представлял собой позднюю «сталинку», так что стены и соответственно подоконники здесь были очень широкие), я прильнул носом к стеклу, уставившись на подъездную дверь. Мама появилась через несколько секунд. Молодая, красивая, с развевающимся за спиной «газовым» шарфом… Быстро дойдя до угла дома, она завернула за него, двинувшись в сторону проспекта. Я сорвался с места и помчался на кухню, потому что проспект можно было увидеть только из кухонного окна.

– Ты куда это полез?! – вскрикнула бабуся, которая стояла у плиты и жарила отбивные. Но я молча взлетел на кухонный подоконник и приник к стеклу. Та-ак… интересно. А чей это «Москвич», в который мама садится? Насколько я помнил, у папы, так же как и у деда, была «Волга». Та самая, двадцать первая… А вот «Москвичей» у нас в семье отродясь не было. Да и «Волгу» родителям удалось купить только при помощи деда. И дело было даже не в деньгах – в Средмаше, являвшемся атомной отраслью советской промышленности, зарплаты платили очень неплохие. Главным было то, что в средмашевских закрытых городках, к которым и относился Арзамас-16, было отличное снабжение. То есть буквально все – от мяса и до ботинок с шапками можно было купить по «госцене». Причем никаких «бабок с окрестных деревень» за забор с колючей проволокой, охраняемый солдатами, которым были окружены все закрытые города, попасть не могло. То есть все, что было в магазинах, – предназначалось только и исключительно для жителей. При таком снабжении вполне можно было достойно питаться рублей на шестьдесят в месяц. А жить со всеми расходами на вещи, развлечения и путешествия рублей на сто двадцать. При том что зарплата советских инженеров стартовала со ста двадцати рублей, а ими были и мама и папа. И это не считая того, что в Средмаше для инженеров были предусмотрены солидные надбавки и доплаты – за секретность, за сложность, за напряженность и так далее. То есть семье из двух молодых специалистов накопить на машину в этих условиях особого труда не составляло. Пара-тройка лет – и нужная сумма в кармане… Сложнее было с самими машинами. На них существовала специальная очередь. То есть, даже работая в Средмаше, купить машину можно было только раз лет в пять – только тогда, когда подойдет твоя очередь. Или с рук, но уже раза в полтора-два дороже! Да-да, вот такой вот изврат. Новая машина «по очереди» стоила пять тысяч рублей с копейками, а трехлетняя, но с рук, – восемь. Новая же с рук – вообще десять! Причем такая ситуация сохранялась до самого конца СССР… Так вот, дед в Арзамасе-16 был командиром дивизии, которая все и охраняла. То есть лицом весьма влиятельным. Вследствие чего ему удалось повлиять на то, чтобы очередь отца на машину слегка «подвинулась». Так что у нас в семье одновременно появилось сразу две «Волги».

Я слез с подоконника и, нахмурившись, двинулся в сторону гостиной, которую я считал за «свою комнату». Увиденное предстояло обдумать…

В прошлой жизни мать с отцом у меня развелись в девяносто первом, когда мне уже было двадцать восемь и я успел дослужиться до капитана. Это произошло в конце года. То есть перед самым «отпуском цен». Вследствие чего те шестнадцать тысяч рублей, которые отец выплатил маме за то, чтобы не разменивать квартиру, заняв и насобирав эти деньги по друзьям и знакомым, к концу лета следующего, девяносто второго года, превратились всего лишь в одну среднюю месячную зарплату. Цены на разные товары, имущество и недвижимость меньше чем за год взлетели где-то в сто раз!.. Эх, как я ржал, когда много позже, уже в двадцатых, некоторые малолетние «борцуны с авторитаризмом» пытались рассказывать мне, как плохо живется при Путине, потому что за двадцать лет его правления цены поднялись в шесть или восемь раз. За двадцать лет! А в сто раз за год не хотите? Зарплаты же за это время выросли максимум раз в двадцать. Как вам всего лишь за один год одновременно начать получать вместо сотен рублей тысячи и десятки тысяч, но при этом стать в пять раз беднее? Некоторым семьям реально перестало хватать даже на хлеб. Вот так вот мы и переходили из неэффективной советской экономики в крайне эффективную рыночную под руководством очень прозападных либеральных экономистов… Кстати, на момент передачи шестнадцать тысяч рублей составляли официальную цену однокомнатной квартиры! Ну да черт с ним… Насколько я сейчас смутно припоминал, некие телодвижения в эту сторону у нее случались и ранее. Припоминал я неких «дядь Жень», причем как раз где-то в этом своем возрасте… Нет, мама была хорошей – доброй, ласковой, любящей, но-оо, будучи единственным ребенком высокопоставленного военного, она с детства привыкла к определенному уровню жизни. И-и-и… уровню успеха, что ли. Или престижа. Который для нее всегда был очень важен. Хотя бы внешне. Машина там, должность мужа, непременные модные шмотки. Импортные. Это слово вообще было в позднем СССР фетишем. Не важны были ни страна, ни бренд, ни фирма – главное, чтобы импортное… А из советского наиболее котировался «экспортный вариант». То есть нечто – пылесос, шифоньер, стиральная машина или автомобиль, специально сделанные именно для продажи за границу. Впрочем, это было объяснимо, ибо только в этом случае можно было рассчитывать хоть на какое-то качество… Ну и ежегодные поездки на юг, в Евпаторию. Там вдоль моря от памятника Евпаторийскому десанту и до самого города тянулись кемпинги для автотуристов со столовыми, туалетами, душевыми, магазинами, летним кинотеатром и всякой другой инфраструктурой. Кстати, именно в этом летнем кинотеатре я впервые увидел «Звездные войны». Они тогда произвели на меня ошеломляющее впечатление. Нет, фантастику я полюбил заметно раньше, но, именно посмотрев их, я ею по-настоящему заболел… Вот туда мы всей семьей и ездили. А потом мама рассказывала всем друзьям и подругам, как мы там хорошо отдыхали. Хотя на самом деле отдых был достаточно примитивным. Мы спали в палатке и в машине, на разложенных креслах, еду готовили на кустарно сваренной конфорке, присобаченной к паяльной лампе, туалеты представляли собой огороженное шифером и дико воняющее общее пространство с рядком дырок в полу, то есть без каких бы то ни было стенок или ширм, а загорали мы на привезенных из дома полотенцах… Но поездка на юг считалась «престижным отдыхом» и поэтому соответствовала маминым представлениям о том, чего она достойна. И вообще, насколько я помню, самым лучшим и спокойным временем в нашей семье было время, когда отец писал кандидатскую диссертацию. Которую он почему-то так и не защитил. После чего у них все совсем разладилось…